Матери Еффалиуса Чакириди, Марии Яламас, было всего 14 лет, когда ее семья переселилась из турецкой провинции Карс в Россию. Как она потом рассказывала сыну, после революции солдаты российской армии, служившие на границе, возвращались по домам. А с их уходом православным грекам пришлось несладко – массово истреблялись они турками, храмы сжигались. Из пепелища одной из православных церквей бабушка Еффалиуса, тоже Мария, голыми руками вытащила икону – «Рождество Христово». Образ был обуглен по краям, но краски чудом сохранили первозданную красоту. Лики Девы Марии, Младенца Иисуса и Иосифа, не тронутые огнем, взывали о защите. И Святое Семейство отправилось с семейством Марии Яламас в далекую Россию, к братьям по вере. Эта икона прошла потом весь путь вместе с ними и их потомками –Иркутск, Алма-Ату, Ташкент. А теперь вот венчает иконостас в доме Еффалиуса Чакириди.

– У бабушки было семеро детей, – рассказывает Еффалиус Николаевич. – Прибыв сюда, на туапсинское побережье через Грузию, они попали в Гунайку. В ту пору в этом селе жило много греков. Были здесь и школа, и храм Георгия Победоносца. Мой дед Георгий, отец моего папы, приютил из жалости многодетную мать. А спустя какое-то время пришел к бабушке Марии и объявил, что сын его Николай, мой отец, хочет жениться на ее дочери Марии. Вот так и стали жить большой семьей. До 1920 года, то есть до того времени, когда грекам разрешили выезд на историческую родину.

Георгий Чакириди выправил документы и вместе со свахой Марией и ее младшими детьми отправился в туапсинский порт, чтобы отплыть в Грецию. Да только ее не пустили на корабль – не было каких-то официальных бумаг. Тогда Георгий сказал свахе, чтобы ехала с детьми по его документам. «Я – кузнец, прокормлю себя и семью, – сказал он. – А ты здесь с детьми погибнешь от голода». И она уехала. Кто бы знал тогда, что ни через год, как было задумано, никогда она живым доброго Георгия не увидит. Да и дочь свою сможет обнять спустя несколько десятилетий.

Чакириди были, как многие греческие семьи, большой семьей. У Георгия было семеро детей. Каждого приучил он трудом зарабатывать на хлеб. Сам работал кузнецом, сын Николай строил тоннель на Пшише, дочери учились… Да только вот недолгим было тихое счастье.

– Отца и дядю арестовали в 1937 году, – говорит Еффалиус Николаевич, которому на ту пору был всего годик. – Почему? Да кто его знает? В то время мог кто-то что-то сказать, написать – и вот уже дело готово. Папу и его брата отправили в апшеронскую тюрьму. Дед поехал за ними. Долго ходил вокруг тюрьмы, все просил: «Хочу быть с сыновьями!» И как-то какой-то начальник проходил и услышал это, да и говорит: «Хочет, пусть будет!» Да только старика поместили отдельно, с сыновьями он так и не увиделся. Через месяц дед Георгий умер в тюрьме.

Его сыновья ненадолго пережили отца – в марте 1938 года их расстреляли в Краснодаре. Где покоятся их останки, семья так и не узнала… Зато крест семьи «врагов народа» пронесла через долгие годы. Сначала, в 1942 году их посадили в составы вместе с другими греками и вывезли за пределы Кубани. Должны были везти в Казахстан, да вывезли аж в Красноярск. Одних оставили там, а других отправили дальше по Енисею. По 15 – 20 семей высаживали по пути, и двигались дальше к Турханску, месту, где когда-то отбывал ссылку «отец всех времен и народов» – товарищ Сталин. Семью Чакириди с другими собратьями по несчастью высадили в поселке Пупково.

– Местные встретили нас словами: «Смотрите, врагов народа привезли», – вспоминает Еффалиус Николаевич. – А председатель только руками развел – своих кормить нечем, мол, на помощь не рассчитывайте! И мы стали обживаться. Тем семьям, где были мужчины, было проще – они раньше построили землянки, а только потом стали помогать таким, как мы. Голод был страшный. Помню, люди брали соль (там была засолочная артель рыбаков), разводили с водой и пили, чтобы утолить голод. От этого пухли и умирали. Но однажды баржа, груженная продуктами, скотом, оказалась скованной льдом. Капитан дал команду раздать продукты людям. Под личную ответственность, разумеется. Потом мама приноровилась – засаливала по несколько бочек черемши на зиму – так и выжили.

Только в 1947 году разрешили ссыльным покинуть сибирские просторы. Семья Чакириди вернулась на Кубань, в Хадыженск. И ровно через два года им опять было велено съехать в течение двух дней! На сей раз путь лежал в Казахстан.

О казахах Еффалиус Чакириди вспоминает с теплотой – очень гостеприимный, добрый народ. Поселились они в Кызылординской области. Мама работала, подрастали, становились на ноги ее дети. В 1961 году в семью пришла радостная весть – отец был реабилитирован! Более того, хрущевская оттепель вернула не только честные имена, но и попыталась обогреть души и сердца подранков сталинских репрессий. Мария Чакириди получила однокомнатную квартиру.

– Как-то встретились у знакомых с греками, приехавшими из Ташкента, – вспоминает Еффалиус Николаевич. – Разговорились. И вдруг один из новых знакомых спрашивает маму: «А Парфена Яламас вам – кто?» Мама побледнела и даже не сразу смогла выговорить: «Сестра…» Вот так и вышли мы на след бабушки Марии и наших родных, уехавших в Грецию по документам деда Георгия в 1920 году. Увиделись, конечно. Причем приехала в Казахстан не только Парфена, но и мой дядя, мамин брат, которого судьба забросила в Чехословакию.

В 1973 году Мария Чакириди умерла. Ей, рожденной в самом начале ХХ века и прошедшей практически весь его путь, было легко: честное имя вернули, детей подняла, родных нашла. Ну, а вернуться домой… Что ж, надо же что-то и детям оставить было.

– Моя крестная мне говорила: «Сынок, если не разрешают открыто, в голос славить Бога, береги Его в своей душе! И каждый день начинай словами «Кириос ю Христем – Благодарю Христа за все», – говорит Еффалиус Николаевич. – Вот так с этими словами и живу, и за руль вот уже полвека сажусь, я ведь хожу плохо, а езжу на своей «Оке» – будь здоров!