Елене Савельевне Фириченко, туапсинке, ветерану Великой Отечественной войны исполнилось 90 лет.

[quote style=”boxed”]Глядя в ее синие глаза, слушая мудрые слова, хочется обнять и поцеловать ее натруженные руки. За то, что воевала, а потом восстанавливала страну, за то, что всю жизнь любила и жалела. За то, что и сегодня учит нас главному.[/quote]

В эти дни в маленькой, обычно тихой, двухкомнатной квартире Елены Савельевны Фириченко – настоящий переполох. С утра и до вечера звонит телефон – это внуки, правнуки, сыновья. Все хотят еще что-то сказать бабушке- юбилярше. Поздравить ее. Пожелать дожить до 100 лет и больше. Признаться в любви и уважении. И не имеет значения, что только что все были в гостях, и два дня выходных квартира звенела детскими голосами. А бабушка и рада, и даже растерялась от такого внимания.

Но для нее, конечно, главное – не подарки. И даже не знаки внимания – чудесные цветы, букет в девяносто роз, просто салют в небе. За свою долгую жизнь она научилась ко всему относиться философски. И уж тем более поняла, что главное в жизни удалось – это они, дети, родные люди. Умные, добрые, красивые, знающие, трудолюбивые сыновья и невестки, внуки и внучки, правнуки… Ведь именно в них она вкладывала свою душу.

И даже когда в какой-то период жизни угнетала предательская мысль о том, что многое, ради чего они жили, воевали, потом заново отстраивали страну, пошло не так, что великая страна дрогнула и люди стали другими – семья была настоящей опорой, крепостью, где всегда тепло. И остается такой.

Обычная русская женщина, она с молоком матери впитала главную заповедь – всю себя отдай детям. Ее мама была именно такой, настоящей.

– Жили мы в станице Мингрельской хорошо, – рассказывает Елена Савельевна, – и даром, что в семье было много детей – все работали. Были у нас и лошадки, и веялка, и коровка. А когда начались колхозы, пришлось все отдать в общее пользование, и вот тогда все мы стали одинаково бедны. Хотя пахали так же. Мама – на полях совхозных, на табаке, отец – механизатором. И что удивительно, чем больше все работали, тем хуже жили.

…Замолкает Елена Савельевна, словно вглядывается в свое далекое прошлое. Может, видит она голодный 33-й год? И себя – первоклашку в деревенской школе с протянутой ладошкой?

Все тогда голодали, а для школьников колхоз организовал обеды. Поэтому в школу бежали! Ни одного прогульщика не было. Замирая сердцем, ждали уроков, вот первый прошел, вот второй. А после второго – долгожданная большая перемена. Завхоз вносил дымящийся чан с кукурузной кашей и литровую баночку молока. Учительнице предстоял нелегкий труд поделить все это на пятьдесят человек. Дети выстраивались в очередь и протягивали ладошку. В нее черпачком учительница вкладывала крутую кашу.

«Мы еще отойти не успевали, как слизывали с ладошки все, что нам доставалось!» – говорит Елена Савельевна. А потом наступала очередь молока. Стакан – один на всех. Каждому наливалось по пятьдесят граммов – это меньше четверти. Ребенок делал глоток и уступал очередь следующему.

Вот так учились. Такие суровые уроки преподавала им сама жизнь.
А, может, вспомнила она свой третий класс, когда из-за того, что не было обуви, не смогла пойти в школу? Уроки еще делала, приходили старшие братья, рассказывали, как и что, а ходить реально было не в чем. «Надоест на печи сидеть, выскочу босиком, рядом плавни замерзшие, по льду проедусь босыми ногами – и обратно на печку!»

А потом братья ушли на фронт, следом отец. А ее, 16-летнюю, послали на железную дорогу разгружать и подносить снаряды. А линия фронта подходила все ближе, и однажды не заметила она, как накрыло их взрывами. Они еще работали, когда наступавшие фашисты начали бомбить станцию. Не в силах сдвинуться с места, Лена смотрела, как горел состав с ранеными, из вагонов неслись крики и вываливались бойцы с черными руками и ногами – это обугливались бинты. А другой состав отходил. И вдруг матрос с забинтованной грудью подхватил ее на руки, спас, втащив в последний вагон…

Так судьба определила ее фронтовой путь. Эшелон БДП-25, в котором они двигались за фронтом, был гружен продовольствием, снарядами, была там баня и небольшая прачечная, чтобы вымыть и сразу переодеть бойцов.

Она до сих пор помнит весь путь своего эшелона за 2-м Украинским фронтом. Как страшно каждый раз было ехать на линию огня. Страшно, но надо – без них бойцы бы не смогли воевать. Это внушал им командир поезда. Они везли продовольствие для полевых кухонь, новое обмундирование, обязательно – цистерну с питьевой водой. Их всегда ждали, и с замиранием сердца смотрели девчонки, как откуда-то из клубов дыма, как с того света, а сейчас бы сказали – из другой реальности, появлялись суровые небритые, закопченные мужчины. Кто на машинах, кто на подводах, а кто – на своих двоих. Загружались всем, что им надо было, и уходили туда, где смерть, откуда раздавались раскаты боя и взрывы…

Несколько раз враг бомбил и их. И самым страшным было, когда поезд, груженный водой и едой, не доходил до линии фронта. Они возвращались ремонтироваться и снова загружаться. А бойцы эти три дня без воды и еды. Поэтому потери самого эшелона командование даже не учитывало. Присылали новых вольнонаемных – и вперед.

А Лена со вторым Украинским фронтом дошла до Чехословакии, до самого последнего, взятого 8 мая 1945 года, города
А вернувшись в 1947 году домой, узнала о гибели отца и старших братьев. Папу мама ждала всю жизнь, потому что на него похоронки так и не пришло. Верила, что вернется, замуж не вышла. Так и жила в Мингрельской, потом уже нянчила внуков. А Елена Савельевна в 50-х завербовалась с мужем и маленьким сыном Колей на стройку восстанавливать Туапсе, да так здесь и осталась. И тот дом на улице Сочинской, где и сейчас живет, строила она сама. Здесь родился младший сын Олег. И сейчас иногда ей чудится легкий топот его взбегающих на четвертый этаж ножек: «Мама! Я в школе пятерку получил!»

И хотя она сама школу так и не закончила, детей своих подняла и выучила. У обоих сыновей – высшее образование. Выросли, выучились внуки с внучками. Уже и правнуки – студенты! А жизнь – не меняется. Все так же кому-то не хочется, чтоб мы жили мирно. И кто-то упорно желает развязать войну, будь она неладна. Ей, фронтовичке, как никому понятно: нельзя этого допустить. И все мысли Елены Савельевны об одном: лишь бы не было войны. Лишь бы наши дети, внуки и правнуки не узнали, что это такое…
Наверное, в 90 лет особенно остро понимаешь, как изменчив мир. Потому что успеваешь наглядеться всякого. Обычному человеку судьба дарит один шанс увидеть будущее – на примере своих детей, в лучшем случае – внуков. Перед Еленой Савельевной эпоха развернула целую панораму своих деяний.

Ребенком она жила в эпоху создания колхозов и индустриализации, министерства становились совнархозами, менялись пятилетки, семилетки, члены правительства, министры и вожди. А она, растила детей, строила. Уходили в небытие всякие реформаторы, а искалеченная страна снова поднималась с колен, во многом благодаря таким, как Елена Савельевна, великим труженикам, простым, которые, не мудрствуя лукаво, делали свое дело. Потом она работала штукатуром на машзаводе, оттуда и ушла на пенсию.

И сегодня, глядя в ее синие глаза, слушая ее мудрые слова, хочется обнять и поцеловать ее натруженные руки. За то, что всю жизнь любила, понимала, за то, что и сегодня учит нас, что легко никогда не бывает, так уж устроен мир. И это не страшно. Бывает неожиданный поворот, новые трудности, бывают взлеты и падения. Но все преодолимо, когда делаешь свое дело и не кривишь душой, когда есть семья, когда есть любовь, память предков и вера в будущее своих детей, внуков и правнуков. И все они в твое 90-летие с тобой. И приносят 90 роз, а главное, свою безграничную любовь.