Герой Советского Союза, защищавщий небо Туапсе, Сергей Щиров закончил свои дни в психиатрической больнице. На беду, его жена приглянулась Берии…

Он был самым известным летчиком – асом в начале войны. Политиздат даже выпустил плакат «Бей по-Щировски!» Но жизнь ударила его гораздо сильнее…

Сергей Щиров. Вам это о чем-то говорит? А ведь он был самым знаменитым летчиком в начале войны! Его имя в 1942 и 1943 годах гремело на всех фронтах. О нем писали газеты, слагали стихи. За огромное количество сбитых самолетов этому летчику дали звание Героя Советского Союза раньше, чем прославленному Покрышкину. Дважды горел — один раз в самолете, другой в …карцере. А закончил он свои дни в психушке. Да и как было не свихнуться после лагерей? После того, как его красавицу-жену «отобрал» всесильный Лаврентий Берия, а его самого лишил не только наград, но и судьбы – судьбы героя…

А туапсинцам имя Щирова открыл историк, кандидат исторических наук Сергей Феоктистов. Он много документов нашел в архивах, встречался с однополчанами Щирова. А в 1995 году написал о его боевых подвигах и трагической судьбе в книге «В небе над Туапсе». Вот и сейчас, накануне 100-летия героя, а родился Щиров 6 февраля 1916 года, он принес в редакцию статью о нем. «Здесь исследован о его боевой путь, – сказал Сергей Феоктистов. – В интернете все больше статей про его личную жизнь. А ведь он гениальный летчик. Никто не знает, что на начало 1943 года он был лучшим действующим асом в небе от Мурманска до Северного Кавказа.» Эти заметки – лишь малая часть рассказанного ученым о герое. Более подробно его подвиги будут исследованы в понедельник, на «Щировских чтениях», которые пройдут в Туапсинском гидрометеорологическом колледже.

Встреча на проходной

Однажды в 50-х годах корреспондент «Красной Звезды» Алексей Голиков оформлял пропуск в Генштаб ВВС. Его окликнул приземистый потертого вида старик в засаленной кепке и в серых в полоску брюках, заправленных в кирзовые сапоги…
– Не узнаешь? Я же Сергей Щиров! Вот, не пускают к своим. А я уже не враг народа!
Он улыбался беззубым ртом и все время говорил. «Тише! У них везде уши!». Голиков глазам своим не поверил: Тот ли это знаменитый Щиров, герой, летчик, имени которого немцы боялись раньше, чем имени Покрышкина? Он вспомнил, как коллеги-журналисты рассказывали: однажды в окопе попали под немецкий авианалет, а потом в небе появились наши. И кто-то, глядя в небо, сказал: «Щиров идет! Сейчас он их разгонит!» И точно, немцы исчезли…
Тогда он охотно фотографировался, дружил с корреспондентами. А они любили его. Улыбчивого, сильного, везучего. Ведь про таких, как он, можно писать, заранее зная, что это будет «бомба». Вот, например, его прыжок с парашютом — единственный раз, когда сбили. «Гася скорость, – рассказывал он корреспондентам, – резким набором высоты, я как можно дальше старался высунуть за борт голову, спасая лицо от ожогов. Неожиданный толчок, и я как пробка вылетел из кабины. Парашют открыл после небольшой затяжки. Кругом стало тихо, и только гул моторов удаляющихся истребителей противника и грохот моего падающего самолета были отчетливо слышны в воздухе».
Приземлился Щиров в огороде, вблизи какой-то деревенской хаты. Сбежались женщины, принесли растительное масло, смазали ожоги и даже дали лошадь. К вечеру Щиров был уже на своем аэродроме в Майкопе. Помните точно такой же эпизод в фильме «В бой идут одни старики»? Когда наш сбитый летчик возвращается в часть на лошади: «Принимай аппарат. Махнул, не глядя!» А однажды в щировский «ишачок» попал зенитный снаряд. Осколки посекли крыло и повредили двигатель. Щиров сумел дотянуть до своего аэродрома, но на скорости, чтобы не свалиться на крыло, проскочил летную полосу и свалился с обрыва в озеро. При падении сломал ключицу. А однажды вообще чуть не рухнул, чудом сел — техник забыл залить бак топливом! Все эти «щировские» чудеса знали не только журналисты. Про него говорили: «Везучий!»
– К своей славе он шел нелегко, – рассказывает Сергей Феоктистов. – Рос сиротой, отец его сгинул во время Первой мировой, сам он, не ужившись с отчимом, уехал к тете в Акимовку Запорожской области, только тогда это была еще не Украина, и не Запорожская область, а Таврическая.. В 15 лет его уже взяла на довольствие Севастопольская воинская часть – и до войны были сыны полков! Как и все мальчишки тех лет, он бредил небом. Путь от планерской школы, авиаклуба до знаменитой Качинской школы летчиков под Севастополем, довольно типичен для летчиков того времени. Кстати, в знаменитой «Каче» он учился вместе с сыном Иосифа Сталина Василием. Еще до войны Щиров, младший лейтенант, стал командиром звена. А ему всего 24 года!
– Так что же произошло, Сережа? – только и смог вымолвить корреспондент Голиков. – Помнишь, как мы начинали?

Самый горький год

Уже после войны Щиров пробовал писать мемуары. Вспоминал начало войны. «…Полет фашистской авиации. Уничтожены истребители 87-го иап (истребительного авиаполка – ред.), погибли друзья… Наши летчики взлететь не успели…» Впоследствии тон записей изменился: «Несмотря на потери, мы все-таки привили немецким летчикам любовь к полетам на высоте и под прикрытием своих истребителей…»
Не все у него получилось сразу. И самолеты он не мог сбить, в то время, как у товарищей уже открылся счет, и во время одной из атак атаковал своих…Его тогда отстранили от полетов – изучать силуэты самолетов.
Наконец, в конце июня 1941 года и он открыл свой личный счет… А через год, 4 августа 1942 года, за девять самолетов противника, сбитых лично, и три в составе группы Щирова представили к званию Героя Советского Союза (фактически же на его счету к этому дню было уже 11 лично сбитых и три в составе группы). За этот год он уже стал опытным асом, командиром эскадрильи. Позади была Москва. Он воевал на юге. Защищал небо Кубани. Александр Покрышкин сказал: «Кто не сражался в 1941-1942 годах, тот не видел по-настоящему войны». В этом была горькая правда — чего только ни испытали советские летчики в ту тяжкую пору: отступление без управления и связи, свинцовое переутомление после множества ежедневных боевых вылетов. А пока научились противостоять более опытным и сильным немецким летчикам! А как, отступая, плакали, поджигая свои самолеты, если не удавалось вывезти. Все было, странно только, что все это вместилось в один год.
Щирова несколько раз представляли к различным наградами, но в тяжелой суматохе первого года войны не до наград было. Но орден Красного Знамени к моменту представления на Героя у него уже был. А Звезду Героя получил здесь, во время Туапсинской оборонительной…И два ордена Ленина – один за другим — тоже. Практически здесь, под Туапсе, ему каждый месяц давали по ордену…

На Туапсинском направлении

– Сбитым «фокке-вульфом» Сергей Щиров откроет счет своим победам в небе Туапсе, – продолжает свой рассказ Сергей Феоктистов. – Имя Щирова стало в те дни одним из самых популярных не только в 5-й воздушной армии, но и во всех частях и соединениях Черноморской группы войск Закавказского фронта. Именно тогда о нем говорили: «На всех типах истребителей летает, как Бог». И был даже выпущен плакат: «Бей по-щировски!»
Теперь боевые вылеты следовали один за другим, и почти каждый из них заканчивался воздушным боем с противником. Однако не все они заканчивались победами наших лётчиков – противник был также опытным и не менее умелым, чем наши лётчики. Немецкое командование вызывало туда, где происходили решающие сражения, свои лучшие авиационные части. К тому времени в 5-й воздушной армии уже гремело имя отважного летчика штурмана 236-й истребительной авиадивизии майора Дмитрия Калараша, имевшего на своем счету до десятка сбитых немецких самолетов.
Щиров познакомился с Каларашем только в июле 1942 года, а уже в период боев под Туапсе оба летчика нередко стали летать на боевые задания в паре.
«Еще на Кубани я восхищался высоким летным мастерством майора Калараша, а дружба наша началась в боях за Кавказ», – вспоминал Щиров.
Счёт сбитых ими самолётов увеличивался почти равномерно (Щиров сбил в октябре четыре самолета противника, Калараш – три и еще один подбил). Мастера воздушного боя, они образовали боевую пару, летавшую вместе всего лишь несколько недель, но успевшую стать легендарной. Но 29 октября Дмитрий Калараш погиб в воздушном бою.
Щиров, уже капитан, получил через полтора месяца Золотую Звезду Героя. С ним в одном Указе был награжден этим же званием Калараш — и не посмертно, ведь указ готовился раньше…
Виртуоз в своем деле, он и последний свой сбитый над Туапсе самолет (было это 17 января 1943 года) сбил так, что вошел в историю — историю немецкой кинохроники. Этот факт тоже обнаружил Сергей Феоктистов в архиве. Тем «мессершмиттом» управлял пилот словацкой авиаэскадрильи Ян Режняк (Словакия и Хорватия воевали на стороне Германии, и их авиационные части принимали участие в боях под Туапсе). Противнику тогда повезло: дотянул до аэропорта. После посадки в изрешеченном фюзеляже его «мессершмитта» насчитали свыше 60 пробоин. Интересно отметить, что присутствующий в тот момент на аэродроме кинооператор из роты военных корреспондентов Люфтваффе заснял этот эпизод на кинопленку, по-видимому, впечатленный то ли живучестью немецкой машины, то ли тем, что такой «дуршлаг» сумел все-таки дотянуть до аэродрома. Этот факт остался в истории потому, что Ян Режняк был – лучщим асом Словакии, легенда. Как бы то ни было, но в этом бою Сергей Щиров добился своей девятнадцатой победы. Именно после этого сбитого самолета в 1943 году Сергей Сергеевич возглавил список самых результативных действующих асов (летчиков-истребителей).
Победа 17 января была памятной для него ещё и тем, что он её одержал, будучи уже на новой должности инспектора дивизии по технике пилотирования.

Делай, как я!

Затем в его боевой работе был большой перерыв.
В конце декабря в дивизию прибыла молодежь, и ее надо было готовить к боям. Однако несмотря на загруженность, Сергею Щирову удалось тогда совершить пять боевых вылетов и сбить еще один самолет, как бы показывая молодым и неопытным: делай, как я!
Вот как вспоминает о своей первой встрече с Щировым в те дни тогдашний штурман 267-го истребительного авиаполка капитан Николай Исаенко: «Во время занятий на аэродроме к нам подошел невысокий черноглазый майор в новеньком кителе с воротничком, туго охватывающим загорелую коротковатую шею. На кителе майора горели алой эмалью четыре боевых ордена, сверкала золотом звезда Героя Советского Союза. Офицеры при виде майора так и засветились. Это был Сергей Сергеевич Щиров, инспектор по технике пилотирования.
Дивизия готовилась к наступлению в районе Донбасса. Щиров организовал учебу летчиков, вернее — переучивание двух авиаполков дивизии на новые «яки».Там Сергей Щиров отличился в последний раз.

Под Донбассом пришлось вести воздушный бой, каких мало знает история Великой Отечественной. 18 августа 1943 года майор в паре с командиром дивизии вылетел на «свободную охоту». Летчики встретили в воздухе три группы самолетов. Трое против 60! В результате смелых атак семь «юнкерсов» и один истребитель упали на землю. (Два «юнкерса» пополнили личный счет Щирова) Через два дня шестерка «яков» 611-го авиаполка и две «кобры» управления дивизии перехватили шесть «мессершмиттов», и в скоротечном бою сбили четыре самолета противника. Один из «яков» был щировским.
Больше он уже не собьет ни один самолет. За годы Великой Отечественной войны Щиров совершил 348 боевых вылетов, из них свыше 50 на штурмовку (уничтожал наземную технику врага), провел 70 воздушных боев, лично сбил 22 самолета противника и три — в групповом бою. «Все эти победы совершены в первые годы войны, и тем они ценнее и значимей», – считает Сергей Феоктистов.

В середине сентября 1943 года Щирова отозвали с фронта и назначили на должность инструктора-летчика по воздушному бою Главного управления боевой подготовки фронтовой авиации ВВС Красной Армии. Это был роковой переворот в судьбе – в Москве Щиров встретил будущую свою жену Софью. В красивую умную девушку он влюбился с первого взгляда. Весной 1944 года они поженились. И не знали, что им уготовано.

Для этих целей есть муж…

Через десять дней после свадьбы его ждал страшный удар. Неожиданно вернувшись из командировки, он не застал жену дома. Щиров рассказывал: «Стал ждать. Восемь, десять… ноль часов. Жены нет. Я начал волноваться. Около двух ночи я услышал, что около дома остановилась машина. Вошла жена. Мой приезд, очевидно, был для нее неожиданным. От нее пахло вином. Стала путано мне что-то объяснять. Я был убит всем этим — десятый день после свадьбы».
Утром жена рассказала: «Сергей, со мной произошло ужасное… Ты не поверишь, но это так. На другой день после твоего отъезда ко мне зашла подруга, пригласила прогуляться. Мы шли и болтали, когда около нас остановилась черная машина. Человек в военной форме поздоровался с подругой и пригласил нас покататься, заехать к его товарищу. Я отказалась, конечно. Он настаивал. Мы въехали в какой-то двор, вошли в дом. Через некоторое время в комнату вошел, нет, ты не поверишь, но это так, вошел Лаврентий Павлович Берия. Я была ошеломлена. Он угостил нас вином, стал что-то говорить, я ничего не воспринимала… Тут зазвонил телефон. Он сказал, что вызывают в Кремль, подождите, я скоро вернусь. Я не стала ждать, уговорила Нину, и мы ушли… А через день снова около меня остановилась черная машина, и вышел тот же полковник».
Молодой муж не знал, верить ли ей, он был вне себя. Думал, что все это она сочинила. Но на следующий день, в полдень, в квартире раздался звонок, Щиров открыл дверь. Не спрашивая разрешения, чуть не отстранив его, в квартиру вошел полковник и спросил жену. Она вышла вместе со своей матерью. Не обращая ни на кого внимания, полковник сказал Соне, что надо ехать, и вышел. Она, бледная и смущенная, бросилась к мужу: не могу, мол, не могу не ехать.
— Передай Берии, что для этих целей у тебя есть муж, — сказал потрясенный Щиров, — если через час не вернешься, меня не увидишь никогда.
Через час жена вернулась.
Полковник больше не приходит, но звонки по телефону не прекращались. Щиров предложил жене развестись, она умоляла не делать этого.
Потрясенный Щиров просится в действующую армию и уезжает командиром полка в родную 236 истребительную авиадивизию на фронт.

Подальше от жены

Его полк воюет на южном направлении. Новые награды, новые почести, а дома — ад. Он старается не думать о жене, которая, впрочем, исправно получает офицерское довольствие.
Когда его полк перевели в Югославию поддержать войска Иосипа Броз Тито, казалось, он был рад уехать подальше. Теперь его полк воюет в небе Югославии! И существует легенда, что он лично вывозил маршала из окружения на своем самолете. Как бы то ни было, но к его наградам прибавилась югославская – Партизанская Звезда.
После войны он приехал за женой в Москву и забрал ее с собой. Из Югославии полк Щирова перевели в Ленинакан защищать южные границы. В Армении они прожили восемь месяцев. Отношения вроде бы наладились. Но однажды раздался звонок из Тбилиси… Берия приехал туда на встречу с избирателями. Он звонил Соне, звал приехать к нему, обещал прислать самолет. Жена отказалась, но отношения, налаженные с таким трудом, рухнули.
Друзья-летчики жену Сергея не любили, считали ее женщиной легкого поведения. Дважды Герой Советского Союза Арсений Ворожейкин, который также служил инспектором в Управлении ВВС и часто ездил с Щировым в командировки, вспоминал, что тот просил его никогда не спрашивать о жене. «Среднего роста, плотного телосложения, лицо смуглое, полноватое, – так в своих воспоминаниях он описывал Щирова. – Чёрная шапка вьющихся волос придавала его облику что-то цыганское. Говорил он спокойно, но с некоторой властностью. В чёрных глазах часто проскальзывала какая-то тревога, казалось, он вот-вот сорвётся на злой и крикливый тон. Однажды в августе, на вокзале, при выходе на перрон, я встретился с Щировым и его женой. Она была весьма привлекательной, щеголеватое шёлковое платье подчёркивало её великолепную фигуру, а веявший от неё аромат сирени удивительно гармонировал с её внешностью. Я сказал Щирову, что завидую офицерам, имевшим таких прекрасных жён. Но по ответной реакции Сергея понял, что невольно коснулся больного места, ведь красота жены не всегда становится счастьем мужа».

И очень скоро убедился в этом сам. Однажды, когда осенью 1947 года они были на отдыхе в Крыму, его жену срочно вызвали в Москву. Посадив жену в автобус, Щиров тут же вышел. Софья в открытое окно махала рукой, но Сергей стоял спиной к машине.
— Повернись, жена прощается с тобой, — я тронул его за плечо.
Но тот гневно бросил:
— Пусть катится! – На его глазах были слезы.
Я не выдержал:
— Вот уж не предполагал, что ты слизняк.
Сергей промолчал, но слезы вытер.
— Не подумай обо мне плохо. Я люблю Соню, и она меня, но обстоятельства сильнее нас. Я порой боюсь ее, хотя мы раньше жили душа в душу… — Молча взъерошив густые волосы, он тихо, с какой-то непонятной для меня внутренней болью и страхом выдавил: — Эх, жизнь…»
В Москве Соня стала исчезать из дома. Раз не пришла ночевать. Щиров стал расспрашивать, схватил пистолет. Она заплакала и созналась, что изменяет ему, что ее по-прежнему принуждает к сожительству Берия. Жена сказала, что ходит к нему ради мужа. Когда ее первый раз привезли к Берии, он пригрозил:
— Не согласишься, я твоего героя в порошок сотру, стоит мне пальцем пошевелить, и он отправится на Колыму лес валить!
Недолго думая, Щиров написал о том, что случилось с женой, в свою партийную организацию. Там схватились за голову… На другой день его неожиданно направили в резерв ВВС, а потом назначили начальником Ташкентского аэроклуба. Фактически это было увольнение, поскольку аэроклуб находился в ведении ДОСААФ. Начальник и фронтовой друг сказал:
— Уезжай сегодня же, тебя, дурака, спасаем.

Нарушитель границы

Но не спасли. Щиров был обижен переводом в Ташкент. Жена где-то гуляла в Москве, к нему ехать не собиралась. Он не спал ночей, все думал, как вывести на чистую воду всесильного Берию. И не додумался до лучшего, чем инсценировать свой побег за границу! Думал, дело предадут огласке, ведь он — герой, а там, на суде вскроется правда. Наверное, у него тогда уже начались проблемы с психикой…
О дальнейшей судьбе летчика впервые рассказал в 1988 году в газете «Известия» известный юрист Юрий Феофанов. Эта статья буквально всколыхнула всю страну.
«На рассвете 7 апреля 1949 года, – читаем в статье, – пограничный наряд задержал неизвестного, который с тыла шел к границе. Свою личность нарушитель скрывать не собирался. На заставе он предъявил документы на имя подполковника Щирова Сергея Сергеевича, Героя Советского Союза. Из 22 предметов, изъятых при обыске, 15 составляли награды.»
Потом, после смерти Сталина и расстрела Берии, когда будут пересматривать его дело, он скажет следователю: «У меня не было выхода. Как я еще мог рассказать миру о бесчинствах этого негодяя, о том, что он сделал с нашей семьей? Я думал, что меня будут судить, и я все расскажу. Но после первого же допроса меня под руки выволокли из кабинета следователя. А потом я уже забыл и Берию, и Софью, подписывал все, что скажут…»
Его даже не судили. Особым совещанием приговорили как шпиона к 25 годам лагерей. Послали в самые страшные Воркутинские лагеря.
Старшая сотрудница Воркутинского краеведческого музея Татьяна Котик разыскала его личное дело для журналистов.
– Примерным арестантом Щиров не был, – говорит она. – Этот человек уже ничего не боялся. В личном деле сплошные донесения лагерного начальства о нарушениях лагерного режима и дерзостях. Он, можно сказать, не вылезал из штрафного изолятора. Однажды в знак протеста поджег свой карцер. Его снова судили и снова дали 25 лет. Некоторые из его надзирателей в своих донесениях приводили и крамольные высказывания заключенного, типа: «История повернется в другую сторону, и тогда мы вас будем судить». И оказался прав!

А награды не вернули

Берию судили. Культ личности развенчали.
17 февраля 1954 года Военная коллегия Верховного Суда СССР пересматривает и его дело. И снижает меру наказания до пяти лет. 5 марта того же года, по амнистии его освобождают из-под стражи со снятием судимости. Но награды не вернули. Спустя некоторое время он объявился в Москве. Тогда-то он повстречал журналиста Голикова, которого запомнил по фронту. (Про эту встречу Голиков рассказал туапсинскому ученому Сергею Феоктистову – Феоктистов ездил к нему в Москву в 90-е годы. «Я узнал его только по его характерному прищуру глаз, – сказал Голиков.)
Потом Щиров встретился и с Николаем Исаенко – ведущий и ведомый на сей раз поменялись ролями. Приютив у себя в московской квартире друга, Николай Исаенко пытался помочь Сергею. Но устроить на службу бывшего командира полка он был не в состоянии. Как и восстановить его звание Героя Советского Союза. Пленум Верховного Суда СССР определил, что Щиров необоснованно признан виновным в измене Родине и подлежит амнистии. Но высокие судьи и слышать не хотели о полной реабилитации.
Тогда же Сергей отважился пойти к своей бывшей жене. Но респектабельная дама Софья Иосифовна уже давно была замужем за каким-то генералом из бывшего ведомства Берии. (тот, как говорили, сам способствовал этому браку.) Неизвестно, о чем говорили Сергей и Софья, но в квартиру она его не впустила, правда, выбросила ему в коридор раскладушку. С этой злосчастной раскладушкой, на деньги, собранные Николаем Исаенко и друзьями, в хлопчатобумажном костюме прибыл Сергей на станцию Акимовка, откуда он был родом. Сельчане и родственники не знали о последних пяти годах жизни Щирова и всем селом вышли встречать своего земляка – Героя Советского Союза…И обомлели, когда из вагона вышел сгорбленный морщинистый старик с раскладушкой в руках. У него был документ — справка об освобождении.

Последний бой

Чтобы хоть как-то существовать, Сергей устроился фотографом на местный комбинат бытового обслуживания. Как вспоминала его тетя, у которой он остановился, Сергей много курил и целыми ночами писал письма Жукову и другим военачальникам. Была у него и толстая тетрадь записей о лагере. Он носил ее в московские редакции, предлагая опубликовать. Кто знает, если бы эти рукописи сохранились, может, мы бы узнали еще много чего. Указ о присвоении ему звания Героя носил постоянно в рукаве. У него появились навязчивые идеи. Он все время порывался в Москву, разоблачать всех дальше, доказывать справедливость. В конце концов, оказался на больничной койке в психиатрической больнице – раз, другой, третий.Там, в психиатричке и умер. Ему шел 41 год. Так 60 лет назад, 7 апреля, закончилась трагичная судьба героя.
Хотя — нет! Не закончилась! После объявленной Горбачевым гласности и перестройки его боевые друзья выиграли еще один бой – за посмертную реабилитацию Щирова! В сентябре 1988 года состоялся Верховный Суд СССР. Он рассмотрел протест заместителя Генерального прокурора СССР А. Катусева. В нем, в частности, говорилось: «Проверкой установлено, что действительно в 1944 г. начальник личной охраны Л.П. Берии — полковник Саркисов, увидев на улице жену Щирова, завлек ее к Берии в особняк, и там Берия принудил ее к сожительству, после чего неоднократно вызывал к себе в течение 1944–1949 гг.». Далее: «Нахожу, что при изложенных обстоятельствах Щиров необоснованно признан виновным в измене Родине, его действия не образуют состава преступления». А в 1989 году в связи с прекращением уголовного дела был отменён Указ о лишения звания Героя Советского Союза Щирова Сергея Сергеевича.
Более чем тридцатилетний запрет на имя Сергея Щирова был снят. В конце прошлого столетия появились публикации о трагичной судьбе Сергея Щирова. Рассказал о нем в своей книге «Вижу противника» и его боевой соратник Николай Исаенко, в Акимовке есть улица имени Сергея Сергеевича Щирова. Человека такой яркой, но такой драматичной судьбы, беззаветно и честно защищавшего небо Родины и честь летчика-офицера.