На своих картинах художник Евгений Марусин останавливает время. Мальчик Туапсинской обороны, выживший в сражающемся Туапсе и даже участвовавший в строительстве баррикад, а во время бомбежек рисовавший розы, он и потом никогда не писал войну. Лишь без устали спешил запечатлеть наш меняющийся город – старые причалы и баркасы, дома и улицы, словно решил сохранить их для нас навсегда.

На этом месте, где сейчас растет гранат, была землянка, где мы прятались от бомбежек. Они бомбят, а я рисую розы!

На полотнах Туапсинского художника Евгения Марусина нет войны. Но она осталась в памяти мальчишки, выросшего в сражающемся в Туапсе.

– В Туапсе я приехал к деду и бабушке в 1939 году из Владивостока,– рассказывает Евгений Марусин. – 18 июня 1941 года мне исполнилось 10 лет. А через четыре дня началась война… Если честно, то поначалу большинство людей считало, что война эта продлится недели две. А вот когда через наш город повалили первые беженцы, и в порту началась эвакуация людей, стало ясно, что быстро она не кончится.

Начались бомбежки. Дом на улице Герцена, в котором жила семья художника, стоит до сих пор, но сам Марусин удивляется, как в него не попала бомба.

– Взрослые вот тут недалеко, где как раз сейчас растет гранат, вырыли траншею, сверху бревна уложили, землей присыпали. И мы там прятались во время налетов. Начиналась воздушная тревога, и мы, наивные, бежали туда. Чудо спасло, наверное. Ведь если бы даже бомба рядом разорвалась, никакая землянка не спасла бы. Интересно, до войны я, как каждый мальчишка, рисовал войну, любил играть в войну. А вот когда начались бомбежки, все изменилось. Когда мы прятались в укрытии, я ложился на живот и рисовал розы. Они бомбят, а я рисую розы!

А после войны он рисовал и рисовал Туапсе и его окрестности. Слово хотел запечатлеть нетронутую девственную красоту этих мест, словно знал, что очень скоро все изменится.

Мы попросили Евгения Марусина поискать те старые работы и… не узнали Туапсе! Что это за ущелье с колеей от телеги? Оказывается – будущий поселок Тюменский! Казачья щель, где ни одного многоэтажного дома, дорог, магазинов. А эта «деревенька» – городской район Барсовая Щель. Рыбачьи баркасы в порту, которые помнят только такие старожилы, как Евгений Марусин. Но спасибо, что он своей кистью «сфотографировал» их. Старый, послевоенный порт, доки СРЗ, которых уже давно нет, маленькие улочки…

– Это война так «проклюнулась» во мне, – убежден Марусин. – Я видел, как в одно мгновение разрушаются здания, как неузнаваемыми становятся улицы и скверы. Поэтому, когда все закончилось, и город начал восстанавливаться, и нормальная мирная жизнь вернулась в свое русло, мне хотелось запечатлеть каждый уголок Туапсе.

А война – она осталась у него не на полотнах, а в памяти. Достаточно выйти из калитки на улицу, как попадает он в октябрь 1942 года. Одна из линий обороны города шла прямо через их двор. За этой калиткой взрослые возводили каменную стену, перекрывающую улицу. В стене – бойницы. Это – на случай, если фашист прорвется в город.

– Таких линий обороны в городе было много, – вспоминает Марусин. – На каждой улице строили заградительные сооружения. Началось это после того, как фашист прорвал оборону под Шаумяном, и все боялись, что он дойдет до Туапсе. Я лично слышал по радио голос Левитана: «Северо-восточнее города Туапсе под селом Шаумян идут ожесточенные бои…» И тоже, как и другие пацаны, таскал камни для тех, кто строил эти баррикады. Кстати, еще одна линия обороны проходила в начале улицы Шаумяна – как раз там, где сейчас редакция «Туапсинских вестей».

Чем сильнее сопротивлялся город, тем ожесточеннее его бомбил враг. Бомбы буквально сыпались на Туапсе. На улицу, где жил маленький Женя, упало несколько неразорвавшихся снарядов. Один из них застрял в стволе огромного дерева, сломав его, как спичку. Но сломать сопротивление защитников города фашисты так и не смогли. Город выстоял и возродился. И об этом рассказывают старые, тоже чудом сохранившиеся работы художника.