Полночь. На трассе останавливается рейсовый автобус. Через несколько минут в полумраке на обочине остается одинокая фигура мужчины с баяном через плечо. В отблеске фар проезжающих машин молнией вспыхивает белая трость в его руках…
Уже дома, почти под утро Роман Павлович, так и не заснувший, пытался дать оправдание тому, что случилось, найти хоть какой-то здравый смысл, логику. Раньше ему это удавалось лучше других – слепые люди имеют особое зрение – они видят душой. А тут он с ужасом понял, что душа ослепла.
Роман Павлович пытался заставить ее видеть, но душа упорно показывала ему, как отснятый киноматериал, картины давно минувшего. Вот его, трехлетнего мальчишку, из Крымска гонят фашисты вместе с семьей под дулами автоматов к Керченскому проливу, затем, как скот, загнанных людей перемещают в лагерь в Джанкое.
Потом пришли наши, вернули свободу, надежду, жизнь, которые не мог омрачить даже вид пепелища родного дома в Крымске. «Ничего, отстроим!» – уверенно сказал тогда дед Романа, глава семьи. И в самом деле – отстроили. И кто бы мог подумать, что через семьдесят лет на эту благодатную землю вновь обрушится удар? На этот раз стихией. И снова пришли люди на помощь – протянули руку, обогрели, накормили, помогли отстроить.
– Ты, Роман, не раздумывай – приезжай! Вот и тетушка наша из Латвии приехала – не виделись ведь почти шестьдесят лет! – звал брат из Крымска. И Роман Павлович долго не раздумывал – купил билет на автобус, взял свой баян и – в путь. Почему-то хорошие моменты описываются очень коротко: встретился с родными, потом махнул в Абинск в гости к товарищу по учебе в техникуме, вместе подправили могилку отца. Словом, с легким и радостным сердцем садился Роман Павлович в рейсовый автобус «Крымск – Сухум», чтобы ехать домой.
Поначалу вроде бы поездка проходила нормально, если не считать грубость водителей-напарников. Ну это – ладно, мало ли какая у людей манера разговаривать? А затем автобус пронесся мимо Архипо-Осиповки, Джубги, Новомихайловского, не делая даже санитарных остановок. На возмущенный ропот пассажиров был ответ: «И в Туапсе не будем заезжать!» И правда, некоторых пассажиров высадили при въезде в город. А вот Романа Павловича – на объездной дороге.
Причем сопротивлявшегося слепого водилы буквально выволокли из салона. Не посмотрели ни на то, что инвалид, ни на билет с пометкой места прибытия «Туапсе». Нет, сделали «доброе дело» – вызвали такси. И уехали. Платил, конечно, за такси сам Роман Павлович, уже отдавший за рейсовый билет 336 рублей.
– И ведь никто не вступился. А, главное, почему продали этот злосчастный билет, если автобус в наш город заходить не будет? Видели ведь, кому продают, – все горько раздумывал Роман Павлович. И на его невидящих глазах выступали слезы.
А душа, между тем, вновь прозревала, расставляя точки над i. Она шептала успокаивающе, что и не то переживали и побеждали, и эта боль пройдет и рана зарубцуется. Будет новый день. Вновь пойдет Роман Павлович со своим баяном на репетиции хора, и душа будет петь вместе с ним, потому что будет видеть вокруг себя хороших людей, настоящих людей. Губы вдруг тронула теплая улыбка. Роман Павлович встречал рассвет.