Болезнь обрекала его на безрадостную судьбу. Однако Георгий Иванович Дементьев, который пришел к музыке буквально наощупь, стал фигурой в истории туапсинской культуры и получил высокое звание «Заслуженный работник культуры Кубани».
[quote style=”boxed”]Римма Павловна Львова, заслуженный работник Кубани: Это удивительный человек – ходячая энциклопедия, живой компьютер. Таких музыкантов можно пересчитать по пальцам. Мы много лет проработали с ним рука об руку. Талантливый, юморной, остроумный, жизнелюбивый — с ним не соскучишься. Дай Бог ему здоровья![/quote]
Родился я в 1942 году на юге Башкирии, в селе Старая Отрада. Нас у мамы было шестеро – я, брат Константин и четыре сестры. Наш отец погиб на фронте Великой Отечественной. У мамы я был последним ребёнком, родился с небольшим остатком зрения. Мама, сестры и брат работали в колхозе. Меня одного оставляли дома. Мама хорошо пела – это передалось и мне. В 1949 году мы с родными переехала в город Кумертау. С 9 лет пошел в обычную школу, но из-за слабого зрения учиться там не смог. От соседей мама узнала, что в Бирске работает школа-интернат для слепых детей, и, собрав необходимые документы, повезла меня туда. Наша школа занимала два бывших купеческих дома. Моя первая учительница самоучкой играла на мандолине, а из нас организовала шумовой оркестр – играли на ложках, погремушках и на всем, что может греметь и шуметь. На школьных мероприятиях мы пользовались успехом. В школе я за неделю освоил букварь — очень хотелось читать. С тех пор предпочитаю читать по Брайлю (рельефно-точечный тактильный шрифт для незрячих людей). В школе было тесно, ребята спали на кроватях по двое, в столовой сидели плотными рядами за длинными столами, а ели и пили из эмалированной посуды в две смены. Хлеб выдавали порциями, но Бирск утопал в фруктовых садах, потому фрукты мы получали частенько.
На всю жизнь запомнились уроки труда — изготавливали щетки для одежды, обуви, собирали метлы. Мы сами делали накладки для висячих замков, шарниры для тумбочек и оконных форточек. В результате могу изготовить любой предмет мебели, лишь бы был подходящий материал. Однажды в школу завезли партию кроватей для взрослых. Из-за нехватки помещений решили их укоротить. Ножовкой по металлу отпилили лишнее, в результате у каждого ученика появилась отдельная койка.
Спортзала в школе не было, уроки физкультуры проводились на школьном дворе.
В теплое время года на реке Белой работала паромная переправа, а зимой через нее была проложена глубокая лыжня, и ребята ходили по ней на лыжах. Тогда впервые в России наша преподавательница применила гонку за лидером: впереди шел слабовидящий ученик, а за ним тотально (полностью) незрячий.
Подъем в 7 утра, утренняя гимнастика, обтирания водой, а порой и снегом закалили нас. Школьный изолятор пустовал.
После пятого класса мама на каникулы забрать меня не смогла, и я остался на лето в интернате. Для лагеря арендовали сельскую школу, расположенную между двумя селами. Водопровода не было, и воду таскали вручную – колодец находился в километре от лагеря. Набирали полное ведро, а доносили с непривычки половину, но, освоив эту грамоту, приносили уже полное ведро, не расплескав ни капли.
В школе старшие ученики шефствовали над младшими, помогали делать уроки, учили самообслуживанию.
Встреча с педагогом музыки дала направление моему пути. Услышав репетицию духового оркестра, решил — буду в нем играть. На следующий же день меня пригласили в оркестр. Три года играл на альте, потом освоил кларнет, а с третьего класса занимался в кружке баянистов. Инструментов было мало, и чтобы час поиграть, надо было занимать очередь. Потом мои родственники собрали деньги и купили мне баян. Оркестр приглашали на праздничные вечера, нам даже платили небольшие деньги, и от родственников помощи уже не просил.
Как-то, вернувшись в школу после очередных каникул, обнаружил приятный сюрприз – во дворе школы стояло новое деревянное здание столовой, а за ним, вместо смородинового садика, спортплощадка. Зимой на ней заливали каток, и мы бегали на коньках. В столовой уже были столики на четыре человека, появились фаянсовые тарелки и граненые стаканы, питались в одну смену, и хлеб не ограничивали. Старшие классы дежурили по столовой – накрывали, убирали, мыли посуду.
Однажды из школы глухих, с которой мы дружили, привезли расстроенное пианино в обмен на киноаппарат. И мы с учителем музыки его настроили — это был мой первый опыт в качестве настройщика. Учась в школе, я уже работал. За два месяца каникул успевал одеться и обуться. Чтобы быть на планку выше зрячих конкурентов, надо было упорно трудиться, что я и делал. Школьные годы пролетели быстро. Сданы на отлично экзамены, написана и исполнена прощальная песня. И разлетелись кто куда. Я направился в Салаватское музыкальное училище, успешно его закончил, получив три квалификации: баянист педагог детской музыкальной школы, баянист-концертмейстер и преподаватель музыки и пения в общеобразовательной школе. Но это уже другая история…