– А вы знаете, что у Туапсинского маяка есть брат-близнец? – спрашивает Сергей Ильич, видя нас вверх по винтовой лестнице башни. – В 1874 году французы (по заказу правительства) начали строить на Черноморском побережье маяки – у нас, на Кадоше, и в Сочи. В 1879 году их строительство закончилось, тогда и начались первые наблюдения.

С троили восьмигранную почти 12-метровую башню (но ведь на горе, на высоте 53 метра над уровнем моря) и одноэтажный домик под ней из бутового камня. Он и сейчас крепко держит фасад. Но удивительно, что на маяке бережно сохранили старинные ореховые перила винтовой лестницы – те самые, какие были и на открытии! Не «убили» ремонтами и все три крыльца, изготовленные в 19 веке под заказ, отлитые в металле.

Представляете, сколько поколений туапсинцев ходили по этим ступеням, начиная с 1879 года? А, правда, сколько?

После Великой Отечественной войны на маяке прибавилось работы. Там установили волновой пост. В общем, людей через маяк прошло много – и разных. Последние 30 лет здесь живет семья Сергея Ильича Останина. Сам он – туапсинец, закончил Туапсинский метеотехникум, пришел на маяк техником-смотрителем. А потом ему предложили стать начальником. К тому времени у Сергея Ильича уже была невеста. А маяк – это отдельное (свое!) жилье. И молодые согласились. Так вся жизнь Сергея и Ирины прошла на маяке. Здесь родились и сын, и дочь. Море им пело колыбельные, оно же делало жизнь смотрителей маяка особенно романтичной. Главное – чтобы ни днем, ни ночью не гас огонь. Как любовь.

Огромная трехметровая оптическая линза на вершине башни – последнее слово техники. Это настоящий хрустальный шестигранник, в фокусе которого установлена электролампа в 500 ватт (недавно ее заменили на суперсовременную – светодиодную). Нужен именно хрусталь, иначе свет не будет сиять, как надо.

– Чтобы направить лучи от источника как можно дальше, – рассказывает Сергей Останин, – линза должна быть изготовлена из шлифованного стекла диаметром более полутора метров. Изобрел ее французский физик, основатель волновой оптики Огюст Жан Френель. Эту линзу так и называют – линза Френеля. Она состоит из отдельных примыкающих друг к другу концентрических колец, которые в сечении имеют форму призм специального профиля. Так что все не просто!

Кстати, раньше у нас не было оптических заводов, и такие маячные линзы нам поставляли из-за границы. В последний раз французскую заменили на нашу в 1956 году. А до этого на башне горела керосиновая лампа. А сменила ее ацетиленовая, и только много позже электролампа.

По большому счету, маяк уже судам и не нужен. Современные корабли оснащены электроникой и точнейшими приборами. И здесь, на Кадоше, Росморпорт установил станцию слежения ГЛОНАСС, которая ведет суда. Тем не менее, отказываться от того, что человечество придумало много тысячелетий назад, современные мореплаватели не собираются. Технику можно вывести из строя, а маяк – никогда. На башне ведь в крайнем случае всегда можно развести, как раньше это делали, костер – ну, это гипотетически. Кстати, именно костры на берегу были первыми в истории человечества маяками. Еще Одиссей разводил костры, чтобы дать ориентир кораблям. И когда начали строить башни на Босфоре, Дарданеллах, позже – на Балтийском море, в них наверху тоже разводили костры. Были маяки дровяные и угольные.

Увы, наш Кадош имеет и печальную славу лже-маяка! Исследователь Сергей Утишев пишет: «Скала Киселева и ее окрестности – это излюбленное место для кладоискателей. В старину местные жители в сильный шторм зажигали на вершине скалы костры, и проплывающие мимо богатые суда, принимая их за маяк, плыли на ложный свет и разбивались о прибрежные рифы. Их грузы становились легкой добычей. Этот промысел существовал до конца 19 века.» Автор уверяет, что здешнее дно усеяно останками судов, а на берег волна нет-нет, да и выбросит что-нибудь необыкновенное. И мы вспомнили о старинной сабле, которая в свое время была найдена именно под скалой Киселева. Ее, кстати, передали в музей, отреставрировали, и теперь она экспонируется там.

Осмотрев маяк, мы вышли на смотровую площадку, на самый верх. Там крутится флюгер, указывая направление ветра – симпатичная ветряная игрушка. И она венчает башню с первого дня ее существования, никогда не менялась. Хотя, как признается начальник маяка, недавно флюгер пришлось ремонтировать – механизм сломался. Впервые за сто тридцать семь лет!

Из раритетов нам показали еще и колодец, в который когда-то собирали дождевую воду и очищали ее.

– В проектах всех маяков тех лет обязательно предусматривался колодец с накопителем воды внутри и системой очистки, – рассказывает Сергей Останин. – С водой на побережье было плохо, водопроводов не было. И придумали резервуары-накопители. Правительство в прямом смысле не жалело серебра. Очищали воду серебряными пластинами. Вот такой «фильтр» – 16 килограммов чистейшего серебра!

Сегодня, конечно, никаких драгметаллов в столетнем колодце нет. Они исчезли, наверное, вместе с буржуями и рябчиками в 1917 году. А вот колодец с емкостью-накопителем внутри остался! Из него вполне себе можно черпать воду.

На фронтоне Кадошского маяка закреплены две таблички. Первая: «Министерство обороны СССР Гидрография КЧФ. Кодошский (почему-то через букву О - ред.) маяк (Основан в 1874 году) . Вторая: «SAUTTER.LEMONNIER&Cie.PARIS*1884» краеведы до сих пор гадают, что означает 1884 год.

Но, наверное, не это главное. Главное, свет нашего маяка, как и его собратьев в Сочи, Батуми, Поти и Сухуми очень нужен моряками. Все эти пять маяков находятся в единой связке. Так же, как и Кадошский маяк, они все время посылают импульсы в несколько секунд. Но в строгой определенности. Поэтому штурманы всегда могут легко понять – какой из прибрежных маяков сигналит, а потому – определить свое местонахождение в море. Выходя из Туапсинского порта, заходя в него или же шествуя мимо, они всегда берут пеленг на Кадошский маяк. И он всегда подмигнет им своим ярким хрустальным светом…

Светлана Светлова