124 беженца с юго-востока Украины находятся сегодня в джубгском оздоровительном комплексе Радость». Как живется им, опаленным войной взрослым и детям? Что им пришлось перенести и о чем они мечтают? Главное, все они связывают судьбу с Россией, в которой хотят найти новую Родину. Им помогают и власти, и местные жители. Но они так мечтают работать и быть сильными…

Когда мы подъезжали к оздоровительному комплексу «Радость» в Джубге, сердце тревожно билось. После всех ужасных кадров войны на Украине, не знаешь, как смотреть этим людям в глаза. Но они оказались на удивление спокойными, общительными и улыбчивыми. Только взгляд у всех серьезный. Даже у детей.

– Когда мы узнали, что и у нас на территории поселения будет реализовываться краевая программа помощи беженцам, конечно, все приняли это близко к сердцу, – рассказывает глава Джубгского поселения Татьяна Караченцева. – Мы сразу же узнали, что им в первую очередь нужно. Выяснилось, самое простое, самое необходимое: памперсы, стиральный порошок, белье, одежда, чайники. Спасибо нашей молодежи и нашим предпринимателям, которые быстро организовали сбор помощи и отправили все это в «Радость».

Как же живут 124 человека, опаленные войной? Вместе с представителем беженцев, как тут говорят, активисткой Витой и начальником отдела реализации и размещения здравницы Натальей Дмитрушко мы идем к месту их обитания.

Им выделили целый корпус («Вместе веселей», – говорит Вита). Здравница обеспечивает людей трехразовым бесплатным питанием. А для детей – пятиразовое (добавляется полдник и «сонник» – легкая еда или кефир, молоко на ночь). Каждой семье выделено по комнате. Стиральные машины – в свободном доступе в корпусе. Кулеры с холодной и горячей водой на каждом этаже. Узнав, что к ним в гости приехали журналисты из «Туапсинских вестей», все, кто был в корпусе, вышли в фойе.

– Деточки! Низкий вам поклон, здоровья вам! – это плачет и не может успокоиться 93-летняя Стефания Ивановна. Всей семьей они бежали из Луганска. – Я пережила голод, коллективизацию, фашистов – жизнь очень долгая, даже в оккупацию не покидала родной земли, – рассказывает Стефания Ивановна, – но того, что творили свои, украинцы, на этой войне, уже сил терпеть не было. И как же страшно за детей, внуков, правнучку. Я сказала ребятам: надо идти в Россию. Россия поможет.

Самые часто повторяющиеся слова здесь – «война» и «спасибо».

После экстренной эвакуации, о которой старая бабушка не может говорить без слез, она чувствует себя плохо. Вот и скорую помощь ей уже дважды вызывали, и в больницу возили. Но она теперь ни на день не хочет расставаться с семьей. Поэтому медицинский персонал здравницы ставит ей капельницы и вообще присматривает за бабушкой.

– Мы жизнь начинаем заново, – продолжает рассказ Элла Матвеева. – Конечно, это очень трудно. Ведь никто из нас не готовился. Мы, например, были в своем доме до последнего. Когда начали бомбить «Грады» (а это вообще кошмар), и на наших глазах снесло соседний дом, мы перебрались в подвал. И там с детьми провели четыре дня! А бомбежки не прекращались. Тогда муж в затишье подогнал машину, забрал еще и семью брата – и все вместе мы погнали, погнали, погнали…

По лицу Эллы текут слезы, и она еще извиняется:
– Простите, я думала, что все забылось, что все уже прошло. Мы между собой стараемся не вспоминать войну. Дети уже здесь еще неделю привыкали к самолетам. А они тут у вас часто летают, так они как услышат – «Тикай!» – и кто куда. Под стол, под кровать, под горку на детской площадке. Сейчас уже не боятся.

Старшая дочь Эллы пошла в джубгскую школу. Говорит, приняли ее в классе хорошо, и языкового барьера нет – она же русскоязычная. Хотя раньше училась в школе на украинском языке.

А вот совершенно неожиданные (на этом фоне) улыбки – идут в обнимку парень и девушка.
– Это наши молодожены! – говорит Вита, – они вдвоем выбрались из Луганска…

– Я – сварщик,– говорит Влад Кнышенко, – а Кристина еще и профессию не успела получить, училась в училище. Когда начались бомбежки, она сказала, что уедет, а я не мог ее оставить. Родители нас благословили, сказали, стройте свою жизнь в России. Но свадьбу мы решили сыграть только когда получим российское гражданство. Сейчас я ищу работу, напишите в газете – может, кому-нибудь требуется квалифицированный сварщик?

– А мы бежали даже не из-за страха погибнуть, – признается Светлана Тимченко. – Поняли, это уже не наша страна. Мы там чужие. Изменения произошли с людьми, которые окружают. С которыми мы тридцать лет росли вместе. В одной стране. Мы ходили в походы. Потом переженились. Все кумовья и родственники, тысяча первая песня у костра. На майские праздники, на Пасху собирались, всегда весело. Вся жизнь вместе прошла. Казалось, что мы одно целое. Оказывается, ничего подобного.

[quote]И такая ругань была с друзьями! Они мне говорят: «Ты не любишь Украину и никогда ее не любила», «Ты враг Украины». Я говорю: секундочку, кто это вообще определил? Почему вы решили, что вы патриоты, а я нет? Один приятель говорит: «Да я возьму ружье, пойду москалей стрелять!» Я ему: ну застрели свою жену. Жена-то русская, из Белгородской области. Застрели жену и сына, говорю. Это было три месяца назад, тогда еще можно было разговаривать[/quote]

Но прошли точки невозврата. Одесса. Расстрел в Мариуполе. Стертые с лица земли Луганск и Донецк… Вы Сталинград разбомбленный видели в кинохронике? У нас дома так же. И не какой-нибудь пришлый враг это сделал, а свои. Вот что жжет душу…
Они и сейчас, в перемирие, нас бомбят. Ненависть страшная. Причем – ненависть к бывшим друзьям, одноклассникам. Что это? Последней каплей стала история с поступлением дочки. Лена закончила школу и поехала в Киев. Повезла документы в университет. А ей говорят в приемной комиссии: «На Украине нет такой Луганской области!» (Лена поступила в Кубанский аграрный университет –ред.)

Аккомпанементом к нашим разговорам было детское «уа-уа» из-за одной из дверей – это Ольга укладывала своего 2-месячного сына Кирилла. Кирилл в отличие от всех своих земляков, населяющих корпус, родился на российской земле – мама едва успела пересечь границу в Ростовской области, как попала в роддом. В Туапсинский район приехала с тремя маленькими сыновьями, Кириллу было всего 9 дней…

– Вы знаете, – рассказывает Наталья Дмитрушко (сотрудник здравницы), – нас удивило с самого начала то, что они все держат в себе, хотя каждому пришлось пережить страшное. Они сразу создали актив, с которым мы работаем, через который распределяется приходящая гуманитарная помощь. Обратились к нам с просьбой организовать при здравнице детскую комнату, вызвались работать при ней. Сразу же начали искать работу. И администрация района делает все, чтобы помочь им адаптироваться. Здесь не раз уже были представители центра занятости, Пенсионного фонда, миграционной службы, специалисты из страховой компании по вопросам ОМС.

– Сейчас вопрос найти работу – один из главнейших, ведь нельзя же сидеть и вечно ждать гуманитарную помощь. Мы пробуем включиться в мирную жизнь, – говорит Руслан Анипченко, – и пробуем жить. А для этого нужна работа. Практически все взрослые нашли работу. А мою трехлетнюю дочку даже определили в детский сад.

[quote]Спасибо всем туапсинцам – и органам власти, и простым людям. И конечно – работникам пансионата «Радость», именно здесь нашли работу около десятка наших женщин и мужчин[/quote]

Они трудятся на кухне, на озеленении, разнорабочими. Кто-то устроился в магазин, в общепит. Двоих учителей из Луганской области с радостью приняли в Джубгской школе. Но, если не считать учителей и продавцов, многим надо искать работу – сезон в здравнице заканчивается.

– Вы знаете, наши гости, как мы их называем, – говорит Наталья Викторовна, – и в нас самих перевернули что-то. Я вот, например, вчера поймала себя на мысли: вот у меня выходной, я надраила кухню, приготовила обед… Так все хорошо. А если бы сейчас что-то случилось, как у них, готовы мы схватить документы и бежать, в чем есть, неведомо куда? И как это? Ведь они прибывают к нам в футболках и шлепанцах… До сих пор прибывают… Вот так посидишь, подумаешь – и бежишь к шкафу, перетрясти вещи. Ведь зима на дворе, а у них все летнее.

Все сотрудники «Радости», других здравниц, джубгской администрации уже не раз проводили в своих домах ревизию и не одну сумку с вещами принесли на работу.

– Нам всем виза выдана на 90 дней, – рассказывает активистка Вита, – мы за эти 90 дней, конечно, не укрепимся. Поэтому находимся как бы между небом и землей, не знаем, что будет дальше. Но возвращаться большинство из нас не хочет. Мы хотим жить, работать именно в России. Но вечно же мы не будем жить в пансионате, всю жизнь нас не будут бесплатно кормить, содержать. Мы это понимаем, поэтому хотим скорее укорениться, жить и работать. Но забыть про то, что было… наверное, это невозможно.