Галина Петровна, яркая блондинка за 40, певунья и душа коллектива, получила письмо. Конверт с неизвестным Галине обратным адресом принесли прямо к ней на работу, в бухгалтерию. Неровный почерк выдавал, что автор – человек немолодой. Галя выхватила глазами последнюю строчку и не сдержала слез. «Твоя мама» – вот что было написано внизу листка.
Из детства и юности у Гали сохранились о матери всего два воспоминания. Первое – самое раннее, мамин раздраженный голос: «Да куда хотите, хоть в колодец бросьте, хоть в приют отдайте!» И в ответ бабушкин плач: «Да что ж мы с ней будем делать, она ж совсем маленькая…» Это о ней, о Гале, шел разговор, ее, малютку, оставляла на руки родителей родная мать.
Пока была маленькой, мамой она называла бабушку, а папой – дядю, трижды раненого фронтовика, так и не женившегося. Из-за этого над Галей смеялись на улице – дядя молодой, бабушка старенькая, какие же они мама с папой. Было обидно. Но обида ждала впереди. Когда Гале пошел 14-й год, мама неожиданно объявилась в селе. Дедушка купил им хатку, Галя так старалась помочь, что пошла на ферму, выполнять самую тяжелую работу. Доила коров, таскала огромные корзины с кормом для своих буренушек. Через полгода у матери завелся мужчина, и Галю выпроводили из дома в строительное училище. Как же она летела на каникулы по сельской улице! Соседка придержала ее за рукав: «Куда ты, девочка, так торопишься?» «Домой, к маме!» – отвечала ей Галя.
«Нет у тебя дома, мать с новым мужем неделю, как хату продали, и уехали куда-то в Казахстан, или в Киргизию»… Переплакала тогда Галя свою боль у стареньких дедушки с бабушкой и вернулась в общежитие в училище. А слова дедушки, которые он ей сказал тогда, запомнила: «Что сделал кто-то, – на его совести, – говорил он, утешая внучку, – а что сделаешь ты – на твоей. А ты у нас добрая и хорошая, тебя жизнь отблагодарит еще. Ты верь».
Встретился Гале в жизни красавец-парень, любящее сердце. Да кто ж знал, что после тех тяжеленных корзин на колхозной ферме у Гали детей не будет. Пять лет прожили они и расстались. А тут новая беда, и строителем Гале нельзя быть, надо легкий труд искать. Нет, она не плакала, пела, то «Днипро», то «Цвитэ терен», то «Тополыну», стоном выпевала свою боль. Все, что было, затаила на донышке души, и начала жизнь с нового листа. Окончила бухгалтерские курсы, уехала из родных мест. Даже с мужчиной ее новые соседи познакомили. Петя, тоже неприкаянная душа, с женой у него не сложилось, дети уже взрослые, подался на Север, а с Севера на юг, на курорт. Тут и встретились.
…А мать писала, что похоронила мужа, что была за ним как за каменной стеной, а теперь, в 68 лет, стала беспомощной, и просила дочь забрать ее.
Притихшие девчата в бухгалтерии даже спросить не решались, из-за чего у их коллеги выступили слезы. Уважаемый в коллективе человек, бухгалтер, директор ей даже комнату в общежитии выделил. А Галя написала заявление на три дня по семейным обстоятельствам и поехала. Куда торопилась, на что надеялась? То, что недолюблено в детстве, во взрослые годы никак не восполнишь. Но вот же, ищут по всему миру, через справки, через передачу «Жди меня», своих мам-кукушек. И она привезла в свою комнатушку, как ни крути, чужую, немолодую и нездоровую женщину.
Директор пригласил Галину Петровну в кабинет, долго молчал, закурил и спросил:
– Вы, Галина Петровна, замуж, как будто, собирались?
– Пересобиралась. Не судьба, видно, мать досматривать надо. Куда же мы втроем в одну комнату.
Какое же святое имя для всех людей – Мать. Выделили Гале вторую комнатку, чтоб и маму присмотреть можно было, и с Петей не расставаться.
Мать воспротивилась: как замуж, а я? И долго еще пыталась утвердить свое первенство перед Петей в жизни дочери. А тот не мог понять, почему для его любимой Галины свекровь, его мать, дороже и роднее, чем ее родная. Пока Галя не рассказала ему всю жестокую правду своего детства. Муж горько пошутил:
– Другим людям совместная жизнь детей посылает, а нам с тобой, на старости лет, – твою маму.
– Нет, Петя, она не ребенок, – ответила Галя, – И уход, и обиход, и заботу – я все для нее сделаю, а ласки и любви в своем сердце для нее найти не могу.
16 лет досматривала Галя так и не ставшую ей родной мать. Ровесницы той завидовали и не уставали восхищаться Галиному терпению и доброму сердцу. Незадолго до смерти мать попросила у дочери прощения.
– Я простила, – ответила ей Галя.
…Все сбылось, как обещал Гале дедушка. Живет она с Петей душа в душу, он ее жалеет и заботится. Купили свою квартиру, есть достаток. Галя очень любит детей своего Пети и теперь уже внуков. И они ее тоже. Звенят у них песни, уже не тоскливые. Только передачу «Жди меня», через которую иные матери ищут брошенных в молодости детей, Галя никогда не смотрит. Петя просто переключает телевизор и гладит ее по руке, пока не схлынут слезы…
