Только в славянских языках у слова «язык» первое значение – народ. Но лишь в России языком называют то, что заставляет звучать колокол. Колокол, поднимающий и на смертную битву, и на животворящую молитву. Даже наиболее близкие нам болгары называют его просто било.
Вспомнить все
Язык живет, как любой человеческий детеныш. Он изменчив, пластичен и смертен. Нынешним ученым-славистам эти сюжеты напоминают о блистательной и горестной истории славянского языка и славянской письменности. Отдадим справедливую дань признательности «солунским братьям» – без их научного и цивилизационного вклада трудно представить, как развивалась бы культура и история восточных славян. Однако отсчитывая историю славянской письменности от Кирилла и Мефодия, не редактируем ли мы собственную историю до состояния телеграфного столба?
Уже в житии Кирилла и Мефодия читаем: «Там же в Корсуни святой Константин нашел Евангелие и Псалтирь, написанные «русскими буквами», и человека, говорящего по-русски, и стал учиться у этого человека читать и говорить на его языке. Однако это не единственное упоминание о докириллической письменности славян. В «Сказании о письменности» болгарский монах-черноризец Храб сообщает, что «раньше славяне не имели книг, но чертами и резами читали».
Ибн Фадлан, посетивший Русь еще до создания кириллицы, скрупулезно описал обряд погребения знатного славянина: «Потом они построили … нечто подобное круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку хаданга (белого тополя или берёзы), написали на ней имя умершего мужа и имя царя русов и удалились».
Еще более информативен оказался другой арабский писатель Ибн ан-Надим. В «Книге росписи известий об ученых и именах сочиненных ими книг» он сообщает: «Русские письмена. Мне рассказывал один, на правдивость коего я полагаюсь, что один из царей горы Кабк [Кавказ] послал его к царю Русов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезываемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображения, не знаю, были ли они слова, или отдельные буквы».
Сегодня непредвзято мыслящий историк-языковед вспомнит сотни подобных свидетельств.
Письмена его судьбы
С этим Бикмуллиным всегда непонятно. По крови он татарин, но казаком его кличут все друзья в этом большом пензенском селе. По родине его – казацкой Кубани, по характеру огненному, да по увлечению редкостному, о котором и речь. Вечно норовит Анвяр доискаться до сути, до корней, до родников подземных. А найдя, стоит насмерть на своем, и тут уж даже и жена ему не указ. Отчаявшаяся хозяйка не раз в сердцах говаривала, что лучше уж пил – с похмелья мужики по хозяйству особенно горазды. А этот, как леший, в бане ночами просиживает, доски свои режет.
– Не леший, а домовой, вернее банник, – машинально поправит ее Анвяр. Потом завздыхает покаянно, забормочет под нос что-то по-татарски. По интонациям получалось что-то ласковое.
И вот ведет он меня в свою святая святых – срубленную вельми просторно и с любовию баню. Лавки по стенам, древний светец в углу теплится, бараний тулуп на полатях… Она задумывалась как баня, а построилась как крестьянская изба, в каких не одно тысячелетие жили на Руси. Вот здесь и творится главное дело Бикмуллина Анвяра. Он бережно развернет грубую холстину, и стопа деревянных пластин с вырезанными неведомыми, но почему-то знакомыми буквами, медово засветится в древнем полумраке избы. Осторожно возьму верхнюю, и размеренным эпическим метром начнется повествование о «временах незнаемых», в которых славяне бились с готами и гуннами, славили Квасуру и Богумира, мыкая свою долю от Семиречья до синих Карпат. «Мы на земле, будто искры. Исчезнем во тьме, словно и не было нас никогда. Только слава наша придет к матери и пребудет с ней до конца концов земных и иных жизней. Так нам ли бояться смерти, если мы – потомки славных?» (дощечка №7э )
Исчезнувшая история славян, хронология которой начинается с 5 века до рождества Христова? Упоминания о «Влесовой книге», изложенной на деревянных пластинах неизвестными науке письменами, находятся еще в дневниках Карамзина и в мемуарах его современников, знакомых с коллекциями собирателя древностей купца Сулукадзева. Тогда сразу же вспыхнули споры – подделка или подлинник? Манускрипт вскоре исчез из поля зрения ученых на недобрых полтора века. Белый офицер Али Изенбек наткнулся на него в библиотеке разграбленного красными имения. Будучи историком по образованию, сразу осознал значение находки. «Влесовица» разделила его горькую эмиграцию в Бельгии. Но для расшифровки кроме таланта аналитика необходима была пылкая влюбленность поэта. Таким оказался приятель Изенбека – художник по профессии историк по призванию Юрий Миролюбов. «Влес книгу сю потщился Богу нашему в коем бо есть прибежищная сила» – такой была первая строка, прочтенная Миролюбовым правильно.
Однако в судьбу бесценного манускрипта вскоре вмешалась война – книга исчезла в архивах гестапо. У Миролюбова остались только ее карандашные копии и несколько фотографий табличек. Но он рискнул после войны все же опубликовать сообщение и текст книги, чтобы ввести ее в научный оборот. И научный мир раскололся надвое. Воскресла мучительная дилемма – «Велесова книга» подделка или подлинник?
Высшая вера – это знание
Когда человек только к 40 годам находит свое истинное призвание, это чаще всего осознается им, как трагедия. Бикмуллин этот выверт судьбы принял как ее подарок. О специальном образовании речи быть не могло. Но столяр-сборщик мебели высшего разряда занял свое место в палеографии – науке о древних рукописях. Более того, считает, что отсутствие этого образования помогло ему не попасть в рабство академических штампов. Сегодня Бикмуллин свободно говорит на 4 языках, читает еще на 6, является авторитетным экспертом по проблематике «Влесовой книги», его статус закреплен в штатном расписании одноименного музея в Брюсселе.
В палеографии подлинность текста – это всегда немного вопрос веры. Ведь и у прославленного «Слова о полку Игореве» нет подлинника – он сгорел при пожаре Москвы в 1812 году. И до сих пор есть ученые, утверждающие, что «Слово» – позднейшая подделка.
Мой выбор в пользу подлинности этой древнейшей славянской летописи основан не на эмоциях, а на ее научно-корректном анализе. Правда, для этого мне пришлось выучить языки древних финикийцев, египтян, коптов, германцев, славян, но не только.
Бикмуллин вовремя вспомнил о своей профессии столяра –краснодеревщика, и решил скрупулезно воспроизвести древнюю технологию создания книги. Историческая реконструкция позволила найти немало новых доказательств подлинности «Влесовицы». Поначалу оказалось, что процарапывать на дереве буквы шилом так чисто, как на дощечке на уцелевшей фотографии, невозможно. Да и у Миролюбова сказано, что буквы на дощечке были заполнены каким-то бурым лаком. Другая сложность расшифровки состояла в том, что слова писались всплошную. Но когда Анвяр Хамзиныч нащупал секрет членения текста, перед ним открылась история славян во всей ее трагической красоте и необоримости духа.
– Повторение древней книжной технологии помогло мне найти новые доказательства подлинности этого манускрипта.. По старинному рецепту я пропитал деревянные пластины горячим воском, и тогда раскаленное шило стало рисовать чистую линию. Более того, оказалось, что на навощенной древесине шило оставляет след бурого цвета. А местный священник подсказал, что древесина, закапанная свечным воском, сохраняется столетиями… Однажды обратил внимание, что торец дощечки на фотографии Миролюбова не отпилен, а грубо обработан топором или ножом. Полез в специальную литературу и узнал, что пила появляется не раньше 13 века. И этот факт археологи установили совсем недавно!
Я счастлив, что сумел запустить в научный оборот немало новых фактов, которые заставляют относиться с доверием к «Влесовой книге» и невероятной истории ее обретения. На Западе по проблематике «Влесовицы» защищены уже более двух десятков диссертаций. В России тоже уже появились ученые, относящиеся непредубежденно к этой летописи. Действительный член РАЕН А. Тюняев, доктор философских наук В. Чудинов и другие авторитеты в палеографии и славянской истории находят все новые факты, которые вписывают «Влесову книгу» в культурный контекст тех далеких времен….
P.S «Славяне – сравнительно молодой народ. Начало его государственности положил норман Рюрик с дружиною викингов. Отсюда и известное тяготение славян к Западу. Однако все их попытки подражать Западу или идти ему во след пока безуспешны», – утверждают те, кто считает «Влесовицу» грубой фальсификацией, осуществленной либо Сулукадзевым, либо Миролюбовым.
«Славяне – древнейший евразийский народ, давший начало не одному европейскому государству, – утверждают другие. – Одно из доказательств этому – названия многих древнейших городов Европы, имеющие славянские корни».
Сталкиваются мнения, трещат полемические копья, и этот отвлеченный научный спор странно волнует кровь и заставляет пристальнее вглядеться в день сегодняшний. Кто мы? Какие мы? Откуда вышли и куда идем, скажи, Русь? Но нет нам пока ответа…
