Японцы, пораженные его авторскими «живыми» гобеленами, на полном серьезе предлагали ему остаться в стране восходящего солнца. Не остался: «Мне и тут хорошо!» И, в самом деле, Павлу Каплевичу, мега-художнику и продюсеру всегда и везде хорошо, потому что он умеет привнести свои краски в любую картину повседневности. Так было и сорок лет назад, когда в туапсинский народный театр повадился ходить большеглазый и худенький мальчик Паша…
Счастливчик Пашка
– Ах, как жаль, что не сохранились первые картины Паши, его акварели, – вряд ли родная сестра Павла Каплевича, Наталья Михайловна, понимает до конца, что через несколько десятков лет эти работы, возможно, смогут уйти с аукциона за немаленькие денежки. Нет, для нее – это всегда были, есть и будут картины, написанные младшим, горячо любимым братиком. – Там был образ Христа. Очень интересный. Спаситель сидит, подперев голову рукой, задумавшись… А еще – кисть винограда, нарисованная «по мокрому», которую так и хотелось съесть.
А вот, похоже, сам Каплевич нисколько по поводу этой утраты не расстроился – он все время в поиске: то сочетает несочетаемое в своих неповторимых гобеленах, или в костюмах аля-Годуноff. И ему везет! Это ведь подумать только: прийти десятилетним пацаненком в (пусть провинциальный и не профессиональный) театр и так приучить всех к своему присутствию и участию, что ему доверили работу над декорациями. Более того, ему дали роль! Кажется, спектакль «Затюканный апостол» появился в репертуаре туапсинского народного театра специально под Пашу. Потому что ставился он всего-то пару-тройку раз.
Каплевич сыграл свою роль в туапсинском народном театре. А театр сыграл свою роль в жизни Каплевича. Представьте, он проходит все испытания в московском театральном вузе, его принимают, как вдруг выясняется, что абитуриенту всего-то 15 годков! «Вы хотя бы паспорт получите, а потом приезжайте!» – только и сказали мэтры столичной сцены.
Связанное вручную будущее
Страсть к кутюру у Каплевича была с детства. «В кого он стал художником?» – удивляется его сестра Наталья Михайловна. А сама рассказывает, что Паша щеголял в связанных мамиными руками шарфах и свитерах. Причем, мама Анна Павловна брала шерсть в Шаумяне, сама пряла, сама вывязывала узоры. А он покупал на рынке разные краски и красил всю одежду, которая только была в доме. Потом проснулся и талант к шитью: как-то купил куртку, а затем перешил ее, скомбинировав с подстежкой из собачьей шерсти от сестринского плаща. В ней и поехал «покорять» Москву. Покорил. Закончил актерский факультет школы-студии МХАТа.
Позднее, работая в ленинградском ТЮЗ, Павел Каплевич жил на съемной квартире. Этого обаятельного паренька, совсем непохожего на сегодняшнего маэстро Каплевича, хотелось поддержать и обязательно чем-то побаловать. Хозяйка квартиры относилась к нему, как к сыну. И, когда Павел съезжал, подарила на память сшитое собственноручно лоскутное одеяло. Возможно, создавая свои гобелены, Каплевич вспоминал и этот теплый знак внимания.
«Запомни этого мальчика!»
В начале девяностых снимали фильм о Пушкине. На роль солнца русской поэзии пробовался… Дмитрий Харатьян. А на Кюхельбекера – Павел Каплевич. Словом, фильма не получилось, а получилась дружба. Эта дружба с годами только крепнет и подпитывается встречами на туапсинской земле. В «Орленке» Каплевич – частый гость, а Харатьян – председатель жюри в конкурсе кинематографии. «Я здесь получаю неповторимую подпитку творчества!» – как-то признался в одном из интервью Каплевич. Видимо, не только он…
– Как-то сидели мы на мостках туапсинского стадиона – в то время излюбленного места для купания у туапсинцев, – рассказывает Наталья Михайловна Евсеева (Каплевич). – И вдруг Пашка говорит, показывая на своего однокурсника, с которым приехал на отдых, моей подруге: «Посмотри, Зита, на этого мальчика! Когда-нибудь ты будешь гордиться, что сидела рядом с ним, общалась». Этим «мальчиком» был Саша Балуев. С ним мы общаемся и по сей день. Я останавливалась у него дома, когда приезжала в Москву…
А Туапсе запомнил «своего мальчика» – Пашу Каплевича. Теперь знаменитого на весь мир театрального кутюрье, руководителя студии дизайна, художника. И город всегда ждет его и радуется, когда он совсем ненадолго, проездом, возвращается. А что думает об этом сам Каплевич? Мы обязательно спросим у него в очередной приезд.
Наша справка
Каплевич Павел Михайлович. Окончил факультет актерского мастерства школы-студии МХАТ. Специального художественного образования не имеет. Однако в качестве художника работал в разных спектаклях с театрами им. Вахтангова, им. Моссовета, «Современник». Среди наград «Хрустальная роза» (1993г.) и «Золотая Маска» за серию костюмов к спектаклю «Екатерина Великая» (2009г.).
Особую популярность Павлу Каплевичу принесла коллекция костюмов к опере «Борис Годунов». Говорить об уникальных костюмах к опере начали задолго до примьеры. Всего было 960 костюмов. На каждую шубу Бориса Годунова, а их было четыре, пошло по 5000 камней! А Марины Мнишек – до тысячи. А Шапка Мономаха, как высказывались многие, – получилась лучше оригинала. Потом костюмы вошли в выставку «Годуноff» – это около 100 работ, в том числе и выполненные в технологии гобелена или пророщенной ткани. «Пророщенная ткань» – это ноу-хау Каплевича: разные материи сращиваются на молекулярном уровне – кружево сквозь грубую холстину, шелк – сквозь шинельное сукно. Этому искусству даже названия точного никто не может подобрать, сошлись больше на сходстве с итальянским арацци (венецианский гобелен). Вот что по этому поводу сказала на одной из выставок Каплевича актриса Юлия Рутберг: «Пашины костюмы не просто помогают, но иногда даже формируют образ. Это – совмещение живописи, гобелена, костюма, пророщенной ткани».
