Анна Бурлакова / "Туапсинские вести"

Советский и российский ученый с мировым именем, основатель бактериальной палеонтологии рассказал «Туапсинским вестям», как появилась жизнь на Земле. Академик удостоил наших журналистов долгой беседы, ответил на множество вопросов: от научной картины мира до перспектив нашего муниципалитета. Сегодня мы публикуем часть из сказанного

Mы узнали, что в пансионате «Белая Русь» отдыхает академик РАН Алексей Розанов. Нам удалось расспросить о сравнительно недавнем открытии геологического разреза в Туапсе, где обнаружены следы «конца света», случившегося 66 миллионов лет назад. Ученый подтвердил уникальность разреза, а также рассказал, что современная наука нашла факты, доказывающие, что жизнь на Землю пришла из Космоса.

– Алексей Юрьевич, каково ваше мнение насчёт туапсинского разреза?

– На территории Туапсе действительно обнаружены древние морские отложения, сформировавшиеся в конце мела – начале палеогена, в которых достоверно зафиксирована четкая граница, связанная с событием падения крупного космического тела в районе Мексиканского залива. Интерес к этой границе особенно связан с тем, что до него вымерли все динозавры.

ДЛЯ СПРАВКИ:

Уникальный разрез в Туапсе находится в скальном обрыве на стыке улицы Шапсугской с объездной автомобильной дорогой. Обычному человеку это место ничем не примечательно. Только глаз ученого смог увидеть здесь след катастрофического события, вызванного падением гигантского астероида. Открытие в 2014 году совместно с В.Н.Беньямовским и Н.В. Грановской сделал туапсинец Дмитрий Кочергин, директор горногеологического агентства. В разрезе оказались хорошо сохранившиеся скелеты древних радиолярий, живших примерно 66 миллионов лет назад. Подобные микроорганизмы впервые были найдены и описаны новозеландским ученым Кристофером Холлисом из разреза Медовые холмы на Южном острове новой Зеландии, позже эти организмы были найдены также в Японии, Эквадоре и других странах. Радиолярии настолько малы, что их можно увидеть только под микроскопом.

–Есть и более мелкие существа чем радиолярии. Микроорганизмы – это вообще первые обитатели Земли. Они живут в любой среде обитания, даже в самых экстремальных условиях, к примеру, в том числе и во льдах. Есть они и в Космосе, именно оттуда попали на землю и заселили ее.

– Это гипотеза Ведь раньше считалось, жизнь возникла из океана. Для жизни нужна вода…

– Это не гипотеза, а факт.

Микроорганизмы появились на Земле еще до того, как возникла вода. Живые микроорганизмы были занесены с осколками ледяных комет примерно 4 миллиарда лет назад.

С появлением более совершенных электронных сканирующих микроскопов, мы все больше и больше узнаем о богатом мире мельчайших форм жизни. Останки микроорганизмов содержатся в метеоритах, которые нередко падают на землю. В них мы находим окаменелые останки организмов. Причем это не только бактерии, амебы и даже грибы. Это прямое доказательство того, что где-то в Космосе есть или, по крайней мере, были планеты со схожими условиями жизни, как у нас на Земле.

– Вы основали в России новое направление в науке – «бактериальную палеонтологию». Вам более интересны микроорганизмы, чем динозавры? Почему?

– Бактериальная палеонтология зародилась, на самом деле, давно. Мне действительно это направление интереснее. Чем возиться с одной костью одного динозавра, я могу в кубическом сантиметре древней породы найти миллионы существ и изучать их.

У истоков «бактериальной палеонтологии» нужно вспомнить Вернадского. Теория получила развитие после изучения найденных в Казахстане и Австралии метеоритов, а также после того, как в 1984 году был обнаружен марсианский метеорит в горах Алан Хиллс в Антарктиде. В 1996 году Дэвид Маккей, исследовавший этот метеорит, заявил, что обнаружил микроскопические структуры, напоминающие окаменелые бактерии. Кто-то и сейчас спорит, марсианский это метеорит или нет. Но не это важно. Важно то, что космический объект содержит в себе следы внеземной жизни.

Наш Палеонтологический институт начал развивать направление бактериальной палеонтологии с изучения Мурчисонского метеорита, найденного в Австралии в 1969 году. Эта глыба весом 108 килограммов, упав, распалась на фрагменты, которые затем попали в разные музеи мира. Нам также досталось несколько фрагментов. Один из моих молодых сотрудников решил разглядеть под микроскопом сколы метеорита и увидел в этих образцах фрагменты микроорганизмов, напоминающие бактерий. Конечно, не мы одни обнаружили эти следы жизни.

Но в то время многие даже боялись заявить, что эти существа внеземные. Боялись быть осмеянными в научном мире.

– А, может, и вправду, эти бактерии вполне земные?

– Микроорганизмы находились в толщах породы, куда «земное загрязнение» просто не может просочиться. И потом, первые из обнаруженных нами организмов были цианобактерии. Эти организмы используют солнечный свет. Зачем им было забираться в камень? Мы находили и другие доказательства, отстаивая нашу теорию. Написали статью, но публиковать не стали. Год статья пролежала в столе. Потом я все-таки решился показать ее академику, вице-президенту РАН Николаю Лаверову. С его помощью мы в конце 90-х и опубликовали наш труд о цианобактериях из Мурчисона. И это оказалось своевременным, поскольку, как раз в это время в США Дэвид Маккей написал о своих исследованиях и следах органики на найденном марсианском метеорите. Маккей увидел нашу статью в журнале «Геохимия», показал ее астро- биологу Ричарду Гуверу, и тот тут же вылетел в Москву. Потом мы вместе организовали секцию астробиологии в Международном обществе инженеров-оптиков. Мы работали совместно в течение 15 лет, Гувер с которым я тоже по- знакомился, прилетал в Москву, я бывал у него в NASA, в научных центрах Хьюстона и Хантсвилла.

– Наверное, многие открытия позволили сделать современные электронные микроскопы, которых раньше просто не было. Насколько хорошо оснащены наши лаборатории в России?

– Мы используем микроскопы среднего разрешения, и это хорошо. Если взять более мощные, мы увидим то, что пока точно не сможем объяснить и понять. Наши ученые имеют больше доступа к приборам, чем, к примеру, ученые в США. Мне удалось получить для Палеонтологического института РАН несколько электронных микроскопов. Российские ученые могут каждый день сидеть за микроскопом, изучать, рассматривать. В Америке время более лимитировано.

– Трудно представить даже, что микроорганизмы, преодолев космические расстояния, смогли живыми прилететь на землю. Как это возможно?

– В Якутии в толще многовековых ледников было найдено зернышко. Его посадили, оно дало росток. Некоторые формы жизни способны выжить в экстремальных условиях. Мы изучали образец известного метеорита Оргей. Оргей старше нашей планеты. При его изучении мы обнаружили не просто жизнь, простейшие бактерии, мы нашли и первые ядерные организмы, то есть такие, которые в своей клетке имеют ядро.

Это более сложная форма жизни (эквариоты). Мы сделали снимки, на которых ясно видна амеба, покрытая панцирем. А еще празинофит — зеленая водоросль, всего 15 разновидностей эвкариотов.

– Интересно, а мы, люди, тоже произошли от бактерий?

– Нет, мы произошли не от бактерий. А от кого, скажу честно, не знаю. Одно могу сказать точно – другие цивилизации разумной жизни в космическом пространстве точно есть. Если раньше я подсмеивался над теми, кто искал в космосе братьев по разуму, сейчас сам верю в их существование. Как наладить с ними контакт, будет ли это полезно для нас, сказать трудно. Над этим надо работать, и на это нужны средства. Фундаментальная наука затратна, но не всегда приносит практическую пользу. Поэтому и деньги на нее выделяются не охотно.

Бактериальная палеонтология нашла практическое применение. Еще Вернадский обосновал, что осадочные породы не образуются без участия бактерий. Совместно с крупнейшим микробиологом академиком Заварзиным мы легализовали направление по изучению бактериальной органики с помощью электронного микроскопа. И это открыло совершенно новый мир, о котором ранее никто и не догадывался. Рассматривая разные породы, мы находили множество микроорганизмов.

С коллегами из Санкт-Петербурга мы создали программу по изучению древних толщ на предмет обнаружения залежей полезных ископаемых.

Сейчас уже всем понятно, что нефть и газ – это продукт жизнедеятельности планктона и бактерий.

Все осадочные породы так или иначе связаны с деятельностью микроорганизмов.

– Вернемся к туапсинскому разрезу. Может ли и это открытие принести практическую пользу?

– В Туапсе можно было бы создать собственный палеонтологический парк-музей, тем более что находок, которые там можно было бы представить, множество. А на месте разреза установить памятник, который станет значимым для науки и еще одной визитной карточкой города и края. Эту идею выдвигает, в частности, Дмитрий Кочергин и ряд других ученых. Уверен, что новые туристические объекты не только привлекут отдыхающих, но и послужат просвещению и образованию молодого поколения.

Вот мы сейчас с вами сидим там, где когда-то плескалось море. Здесь был узкий длинный пролив со значительными глубинами в центральной части. В дальнейшем начался процесс горообразования, вода отступила, и теперь донные отложения покрывают наши прекрасные зеленые леса. Но когда-то вода вновь может вернуться сюда, в первую очередь, под воздействием движения литосферных плит.

ДЛЯ СПРАВКИ

Алексей Розанов внес большой вклад в организацию и обустройство одного из ведущих палеонтологических музеев мира, который расположен в Москве, в одном здании с Палеонтологическим институтом.

Сейчас академик занимается научным обоснованием и организацией музея Кембрия в Якутске, в котором будут представлены древнейшие скелетные организмы, положившие начало всей скелетной фауны нашей планеты, найденные на территории республики. В настоящее время этот центр происхождения скелетной фауны находится на «Ленских Столбах», признанных ЮНЕСКО уникальным научным памятником природы.

Алексей Розанов Интервью наука