Прожив бурную и интересную жизнь, он и его жена Ирина Борисовна избрали Туапсинский район местом отдохновения от дел. Но и здесь им спокойно не живется – вот уже 7 лет подряд они устраивают международные конференции по вулканологии.
Евгений Константинович! А правда, что по лаве можно кататься?
Правда, и мы этим грешили, особенно по молодости, друг перед другом показывали, кто – не трус. Делалось это так: вулканическая лава течет медленно, ты выбираешь подходящий плоский камень и прыгаешь. Надо только лицо закрывать обеими руками – жжет неимоверно. Ну и, конечно, место надо выбирать такое, чтоб в любой момент можно было соскочить – не в лаву, разумеется.
А куда ваше начальство смотрело?
Так я и сам был начальник! Начальник Ключевской вулканической станции – той самой, которая изучала вулканы Курил. «В поселке у сопки гигантской с коротким названием Ключи, мы слушали с помощью станций, как сердце вулкана стучит…» — писал я тогда. Я долго добивался, чтобы стать вулканологом – после Московского геологоразведочного института три года разведывал каменный уголь в Средней Азии. А уж потом пришел в лабораторию вулканологии (узнал, что есть такая в Москве), стал аспирантом, и меня послали начальником Ключевской вулканической станции.
“Когда я начал серьезно заниматься своей родословной, то вообще выяснились удивительные вещи – мой пращур был родственником Пушкина! А мне все в молодости говорили, что я похож на него. И стихи пишу легко, как все Пушкины. Но, конечно, гений он один такой – ему равных нет”.
Было мне 35 лет. А за плечами – война, ранение. В прошлом арест отца, высылка из Москвы за 101 километр, ранняя смерть мамы… Работу на вулканах я расцениваю как запоздалое раскаянье судьбы.
Самые мощные вулканы Евразии расположены на Камчатке. Это вулканы Ключевской группы. Но большинство действующих вулканов Курило-Камчатской дуги расположено все же на Курильских островах. На них я проводил экспедиционные работы 38 лет! С 1954 года по 1992 год. С Камчатки на Курилы мы «ходили» на экспедиционной шхуне «Геолог». На вершину главного Ключевского вулкана, у подножия которого и жил весь поселок, добирались на ездовых собаках.
Евгений Константинович, а зачем человек изучает вулканы?
–А зачем он изучает моря, леса, землю? Чтобы понять, в каком мире мы живем, откуда появились, куда идем. Вечные вопросы. Но самое удивительное, что никто не смотрел на вулканы с точки зрения эволюции эволюции земли. В 70-х годах, после очень многочисленных экспериментов я дерзнул сделать вывод, что все живое на земле – обязано вулканам. Что вся эволюция осадочных, водных пород — есть в конечном итоге результат переработки первичной вулканической продукции. А получилось это так. Однажды на станции я увидел книгу академика Григория Опарина, ученого, главного авторитета в области науки о происхождении жизни. Называлась она «Проблемы происхождения предбиологических систем» Он, ссылаясь на опыты заокеанских ученых, предположил, что в земной коре всего 0,05-005 процента вулканической породы. И описывались опыты американских коллег, как они добывали предбиологические системы, так называемую, «проматерию». Они брали в колбу газы и пропускали через мощный разряд тока – и получали аминокислоты (основы белка). Другой путь – раскаляли песок до 900 градусов и тоже пропускали через мощный разряд тока – и получали аминокислоты! А я подумал: вулкан – та же лаборатория. Температура при извержении 900 тысяч градусов, те же энергетические разряды, тот же газ выделяется. И в одно из извержений мы набрали проб и разослали по лабораториям. Каково же было удивление, что обнаружили там аминокислоты.
Многое понимать стал потом, когда открылась вся информация об ужасах репрессии. Искал следы отца. Помню, ночной арест. Когда за ним пришли, он подошел ко мне, положил руку на голову и сказал: «сынок, будь всегда за трудовой народ!» через несколько месяцев его расстреляли.
Научный мир легко принял новую версию происхождения мира?
Когда такое было? В первый раз большинство коллег опровергало мои доводы, когда опытов и научной базы стало больше, пришлось принять. Правда, геологический научный мир как-то спокойно отнесся к этому, а вот биохимики до сих пор изучают вулканы именно в связи с происхождением мира.
Какое из извержений на вас произвело впечатление?
Я видел десятки извержений – и ни одно не похоже на другое. Но поймите, мы не просто любители природы, нам некогда было даже фотографировать эту красоту. Надо было успеть сделать очень много работы. Взять пробы. В разное время извержения. Из разных точек, сами пробы разные — пепла, газов, грунта и так далее… Впрочем, есть один вулкан, о котором стоит сказать – Безымянный. 30 марта 1962 года он взорвался. На нем произошел большой взрыв. То есть снесло «крышу» – кратер, и огненная гора поднималась высоко вверх.
Как же вы там работали?
Мы не лезли в лаву, работали в том месте, где позволяла безопасность. И все же люди гибли. От прямого попадания вулканической бомбы в голову на Ключевской сопке погиб Андрей Иванов, в Южной Америке вулканический взрыв похоронил группу вулканологов в том числе сотрудника нашей лаборатории Игоря Меняйлова. Вообще никого и ничего не нашли на их месте… Отравившись вулканическими газами на Толбачике, умер Александр Будников. Я попал в больницу с химическим воспалением легких, но выздоровел. Увы! Такова уж – специфика работы вулканологов. Вулканология – действительно опасная профессия.
Евгений Константинович, а не скучно вам в нашем тихом Туапсе?
Ну… Мне уже 87 лет. Пора быть поспокойнее. Да и стенокардия разгуляться не дает. Поэтому мы давно уже не бываем на своей даче в «Весне» (ее коллеги называют вилла по имени МАР). Но работа по подготовке к ежегодным научным конференциям «Вулканизм, биосфера и экологические проблемы», встречи с учеными, которые приезжают, не дают расслабляться. А привозят иногда очень интересные работы. Каждый год с нетерпением жду новых – интересно все-таки, что еще нашли в наших вулканах?
