Туапсинский чай вырос не сам по себе в горах Папоротного, Шаумяна и Гойтха. В эти села в 1939 году прибыли сотрудники Сочинского института субтропических растений, они и привезли семена чая. Решили поставить эксперимент – вырастить самый северный в мире чай. К тому времени в Сочи уже чай культивировался несколько десятилетий. Прародителем русского чая считается выходец из Украины, Иуда Кошман. Чудак, поселившийся в высокогорном ауле и посадивший первые кусты чая. Он жизнь положил на то, чтобы вырастить у нас чай. Над ним и смеялись, его и били, и в полицию сдавали. А он растил чай. В конце концов, именно его плантации стали началом Краснодарского чая. Сегодня Иуда Кошман – легенда, есть дом-музей его усадьбы в Солохауле с фотографиями, описанием всей его жизни. Но и в Туапсинском районе тоже есть свои легендарные люди, – которые почти век выращивали и продолжают выращивать здесь чай.
Экспедиция к забытой плантации
В Туапсинских горах на высоте 500 метров над уровнем моря обнаружена чайная плантация, которой почти 80 лет.
– Старики говорили, что во время войны к нам в Дедеркойское ущелье перебрался один из жителей села Шаумян, – рассказывает Владимир Давыденко, наш проводник в горах. – Его фамилия была Митривели. Вообще–то в войну в Дедеркое спасались многие туапсинцы и жители других сел, здесь практически не бомбили. Но потом все вернулись домой. А этот Митривели так и остался в горах. Поскольку он был из Шаумяна, где еще до войны выращивали чай, то и на новом месте высадил там целую плантацию чая. Для себя и для продажи. Вот с тех пор те самые чайные кусты там и стоят.
На УАЗ-вездеходе мы тронулись в путь в Дедеркойское ущелье.
Можно сказать проще: на нем мы тронулись. Потому что пережить такое путешествие нормальному человеку не по силам.
Газик скакал по валунам, раз десять пересекал петляющую речку Дедеркойку, причем, пару раз мы застревали в воде, буксовали на прибрежных скалах.
Но, когда помчались напролом по лесу без всякой дороги, поняли, что путешествие по реке было еще довольно сносным. Самое страшное началось, когда примерно через 7–8 километров горных гонок нас высадили прямо в реке и повели в горы. Шли долго, и когда уже показалось, что восхождению не будет конца, лес расступился, и перед нами открылась чайная поляна.
Прекрасная. Долгожданная. Спрятанная высоко в горах.
Так вот ты какая, камелия китайская!
Чай как растение так и называется – китайская камелия. Потому что из рода камелиевых и обнаружен он в Китае, в Верхнем Ассаме и на острове Хайнань. Там и рос и культивировался. Оттуда и распространился по миру. Потом уже его начнут выращивать в Индии, Японии, на юге Европы. В Россию он пришел из Грузии в начале прошлого века.
– Складываете пальцы, словно осеняете себя крестом и аккуратно срываете сразу три листочка, – говорит наш проводник.
Когда первый пыл прошел и руки задеревенели, а голову изрядно напекло солнцем, мы заглянули в свои мешки и убедились, что наша ручная сборка идет очень плохо – едва–едва покрыто дно. Это ж сколько и главное, как надо трудиться, чтоб набрать норму – от 35 до 50 килограммов листа в день?!
Но мы не сборщики чая, поэтому позволили себе выбраться из зарослей чайных кустов и оглядеться.
И только тогда подумали: как же смог человек так высоко в горах в одиночку расчистить лес, выкорчевать целую поляну, высадить сотни чайных кустов, выходить их, выхолить?
– Еще в 70-х годах тут были развалины фундамента его дома, – говорит Владимир, – старики рассказывали, что жил он один, раз в месяц на ослике спускался с лесными богатствами. В зависимости от сезона – грибами, каштанами, дикими яблоками и грушами. И конечно – с чаем. Все это обменивал или продавал и снова уходил в горы.
И вот человека давно нет, и дома не осталось – одна только фамилия даже без имени, а чайная плантация жива! И хотя ее трудно найти высоко в горах, местные жители знают к ней дорогу. И каждый год кто-нибудь, да приходит сюда. Видите, здесь и лопата, и кирка, кто добирается – пропалывает и поддерживает кусты. Пусть растет чай Митривели!
Завещано царицей Тамарой
В селе Шаумян, откуда Митривели перебрался в Дедеркойские горы, хранительницей самого северного в мире чая стала Тамара Багдасарян. В свое время, когда начался распад страны, уже будучи пенсионеркой, она освоила профессию чаевода. Возглавила Гойтхский опорный пункт ВНИИ цветоводства и субтропических культур.
До этого Тамара Багдасарян работала председателем Шаумянского сельсовета, секретарем парткома, председателем профкома в местном совхозе. Она строила школы, клубы, жила жизнью односельчан. Один только не чайный штрих, много лет назад Тамара Сумбатовна добилась ставки гинеколога в селе. И буквально за руку водила женщин к врачу – считала, что здоровье женщин – основа здоровья нации. Армянка по национальности, нацией она считала весь народ, населяющий Россию, ее родной Шаумян, Армянский, а потом переименованный Туапсинский район.
В 90-е и начале нулевых ее хозяйство было единственным уцелевшее за годы экономического кризиса.
А она еще занималась селекцией! Вырабатывала устойчивость чая к низкой температуре.
– Мы готовы хоть сегодня начать посадку нашего чая на пустующих землях. Ведь мы сохранили маточники. Но, конечно, чтобы расширяться, нужны финансовые вложения. У нас же такой возможности нет, – говорила Тамара Сумбатовна.
Гойтхский опорный пункт в 1999 году отметил 60-летний юбилей. Сейчас, увы, его нет. Ушла из жизни и царица Туапсинского чая.
Как завещание, остался альбом, составленный ею – история Гойтхского чаесовхоза.
Полистаем?
«В Армянском районе, как наиболее перспективном для продвижения культуры чая в более северные районы, 25 февраля 1939 года приказом директора опытной станции № 17 был создан Армянский опытный пункт».
«С 20 февраля 1940 года заведующим Гойтхским опорным пунктом был назначен А.П. Салов».
«В 1957 году на территории Гойтхского чайного совхоза построена небольшая чайная фабрика, на которой перерабатывался чайный лист».
«В неблагоприятные холодные зимы 1953–1954 и 1956–1957 годов при понижении температуры до минус 26–28 многие чайные плантации погибли».
Тем не менее, Тамара Сумбатовна считала, что в развитии чаеводства имеются огромные перспективы. «У нас самые настоящие «чайные» земли (кислые почвы) 1200 гектаров. Сегодня на них растут малоценные породы деревьев и кустарники», – говорила она.
Тамара Сумбатовна оставила кусты чая только сорта «Кымынь». Именно этот сорт не вымерз в холодную зиму 1968–1969 годов, когда весь остальной чай другого сорта пропал на 150 гектарах. Кстати после этого чаесовхоз и прекратил свое существование – переквалифицировался на выращивание овощей и табака.
Выведен «Кымынь» на основе растений, привезённых семенами из северных районов Китая. Он выдерживает 15-градусные морозы. В импровизированной научной лаборатории она добивалась новых вкусовых качеств чая. «Опытной установкой» служила обычная деревенская печь на дровах. Она так и жила в домике, принадлежащем станции – не хотела уезжать с плантации, для нее не было выходных и праздников. «От чего выходные? От любимого дела? Мне не нужны выходные. А праздник у меня и так каждый день – когда я вижу, как растет чай!»
В доме Шмавона
Когда в 1939 году в Туапсинском районе создали Армянский опытный пункт по выращиваю чая, в хутор Папоротный ( несколько километров в горы от Шаумяна) приехали ученые, чтобы подобрать место для будущей плантации. И нашли его – возле дома переселенца из Турции Шмавона Сукиасяна.
– В конце 30-х годов прошлого столетия, местный колхоз «Советская Армения» поручил ухаживать за чаем и растить его Шмавону Сукиасяну – его дом стоял на окраине Папоротного, там было решено и разбить плантацию, – рассказал нам житель хутора Папоротного Ардашес Калайджан.
Вырастить чай из семян – очень трудное дело. Старый Шмавон буквально холил и лелеял каждый взошедший росток, полол, поливал, а воду приходилось носить из речки. К войне чайные кусты уже поднялись, и это была плантация на четверти гектара.
Во время войны фашисты оккупировали Папоротный, чуть не загубили плантацию, пустив туда пастись своих лошадей. Но корни сохранились, и Шмавон восстановил чай. Как рассказывают местные жители, через несколько лет после войны ученые из Сочи вспомнили об экспериментальном участке и приехали посмотреть – жив ли он. И очень удивились, увидев, что кусты живы–здоровы, да еще цветут и дают семена. Из этих семян решили увеличить площадь посадок до половины гектара.
Краеведы называли Шмавона Сукиасяна кудесником чая, местные утверждают, что чай из Папоротного по вкусовым качествам был признан самым лучшим из всех чаев. Выращенных в СССР – якобы эксперты проводили анализы и признали это. Жители Папоротного даже ездили со своим чаем на ВДНХ, где получали золотую медаль.
В наши дни его пытаются сохранить другие местные жители – Тигран Цканян, Иван Петросян и Юрий Касумян. Как и другие чайные экспериментальные участки в Туапсинском районе, а они были и в самом Шаумяне, и в Гойтхе, плантация в Папоротном «повисла в воздухе» в период реформ. Но если другие практически выродились и заросли, то в Папоротном Юрий с товарищами не дали джунглям поглотить вековые кусты. По договоренности с сочинцами, они ухаживают за плантацией. И продолжают в том самом доме Шмавона делать «для себя и для друзей» чай. Научились.
– У нас чай – не индийский, который в Китае, кстати, называют красным, а настоящий черный, китайский. Сорт Кымынь, в настоящее время запрещенный как вид, для вывоза из Китая. Считается одним из самых ценных сортов, – рассказывает Юрий Касумян.
Юрий говорит, что даже не только в самом сорте дело. Чай получается чудесным или так себе в зависимости от ветров, климата и (главное!) деревьев, цветов и кустарников, которые окружают плантацию. Есть легенда о русских селекционерах, которые впервые привезли кусты из Китая и попробовали их посадить в Грузии. Вкус чая на удивление получился совсем другой, нежели тот, что они пробовали на родине растения.
Туапсинский чай сорта «Кымынь» – из провинции Юннань и обладает, характерным “древесным” вкусом.
– Чай не родится черным, красным или зеленым. Таковым его делает только переработка. Если лист сразу засушить – будет зеленый, а если ферментировать, то есть скрутить жгутом, заставить повялиться, а уж потом высушить – будет черный. Мы делаем черный, – раскрывает все секреты Юрий Касумян.
Чай собирают они сами и все, кто хочет – за небольшую плату. С 5 утра и до того момента, как солнце входит в зенит, можно собирать чай. Но, как правило, всех хватает на три-четыре часа. На языке чаеводов верхние три листка и почка называются «флеш с типсом». А на языке родины – китайском – «Бай хоа» то есть – белая ресничка. «Бай–хоа» – это же «байховый»! Вот почему мы говорим байховый чай! Именно «бай–хоа» твердили китайцы купцам, нахваливая свой товар. Мол, самый лучший, только три листочка и почка.
Потом собранный чай подвяливается в специальном месте в тени. После этого скручивается лист. Раньше Юрий скручивал лист руками, теперь семья приобрела специальный аппарат. Это и есть процесс ферментации. Скрученный лист снова вялится – и чем дольше, тем насыщенней вкус черного чая.
Из 10 килограммов свежесобранного чайного листа получается один килограмм заварного чая.
В доме Шмавона, под присмотром Юрия Касумяна чайный лист проходит несколько этапов ферментации. И запах в старом доме стоит потрясающий!
А может, все дело в людях, которые и сегодня хранят этот чай, занимаются им?
Юрия Касумяна знают, в Туапсинском районе многие. Его можно встретить и в администрации Октябрьского поселения – он депутат, и в горах, где у него пасека, недавно еще он держал большое хозяйство, фермерствовал. Познакомились мы с ним после одного из страшных наводнений прошлых лет, когда очередной смерч выпал в районе. В редакцию пришло письмо, где жители села Гойтх (расположено под Папоротным) рассказывали, как Юрий Касумян на грузовой машине спасал людей, сам по пояс в воде, на ГАЗ–66, единственной машине, которая могла преодолеть ревущий поток. Он собирал в машину людей, помогал им выбраться из окон…
Именно тогда, из письма мы узнали, что у Юрия нет ног: в молодости из-за несчастного случая он остался инвалидом. Но это слово к нему совершенно не подходит. Он освоил протезы, всю жизнь ходит и даже бегает на них, работает, водит машину и даже плавает в море! И несмотря на боль, кровь и страдания – всегда улыбается и полон оптимизма. Никто и не догадывается, глядя на него, что перед ними человек на протезах. Наш Маресьев – называют его односельчане, подразумевая, что героизм человека в том, что он такой трудится, растит детей и внучку и сохраняет наш самый северный в мире туапсинский чай.
